«От смерти нас отделяли секунды»
Летчик-испытатель Юрий Кожняков – о рисковой работе и любви к небу
Текст: Газета
Их геройством восхищаются, а профессионализму завидуют. В России в экспериментальной авиации насчитывается всего около двухсот действующих летчиков-испытателей, из них пять работают на Улан-Удэнском авиазаводе. Работа тест-пилота трудна и ответственна, потому не каждый готов ступить на эту ступень авиакарьеры. Представитель одной из самых редких и опасных профессий, летчик-испытатель первого класса Юрий Кожняков рассказал, каково каждый день рисковать жизнью. Вот уже одиннадцать лет изо дня в день он поднимает в небо только сошедшие с конвейера вертолеты. Так сказать, дает путевку в небо.
«Ненужные» профессии
Стать летчиком мечтал с детства. Еще школьником я записался в ДОСААФ у себя в родном городе Пензе. Эта организация в то время очень многое делала для ребят. Нас обучали авиамоделированию, прыжкам с парашютом, управлению самолетом и планером. Жалко, что сейчас такого нет. Вообще настоящие мужские профессии, такие как летчик, моряк или космонавт, с годами потеряли свой престиж. Раньше был большой конкурс на эти специальности. Со временем дошло до того, что бегущей строкой писали о наборе в космонавты и так далее. Очень грустно наблюдать, как мало работы проводится с молодежью для популяризации таких нужных специальностей.
В наборе 1985 года Пензенского авиационно-спортивного клуба ДОСААФ нас было около пятнадцати человек, многие потом поступили в летное училище, летали на больших самолетах, на стратегических бомбардировщиках. На сегодняшний день из нашего выпуска Валера Исаев работает штурманом-испытателем на авиазаводе в Кумертау. Александр Самокутяев стал заместителем отряда космонавтов, два раза был в космосе, Герой России. До сих пор дружим, общаемся, встречаемся. Я очень благодарен этой организации за будущее, которое она нам подарила, по сути открыла дорогу в небо, дала от него ключи.
Работа «любить небо»
В 14 лет я впервые прыгнул с парашютом, в 16 – самостоятельно поднялся в небо на планере. Нас целенаправленно готовили к поступлению в летное училище. Преподавали аэродинамику, вертолетовождение, конструкцию самолета, приборное оборудование. После школы я поступил в Сызранское высшее военное авиационное училище летчиков, таким образом навсегда связал свою судьбу с небом, которое до сих пор безумно люблю.
Когда окончил училище, по распределению был направлен в Бурятию. Служил в Кяхте, гарнизон Суджа. Там был отдельный боевой вертолетный полк, где нас учили летать и воевать. Самая первая должность – летчик-штурман (второй пилот). Спустя три года меня назначили командиром экипажа, потом старшим летчиком. Чуть позже я перевелся в Джиду, в 21-ю смешанную авиационную дивизию, занимался перевозкой руководящего состава (комиссии, инспекции). После Джиды и учебы в государственном летно-испытательном центре имени Чкалова, в центре подготовки летчиков-испытателей продолжил службу в 350-м военном представительстве на должности старшего летчика-испытателя. Сейчас являюсь летчиком-испытателем авиационного завода. Работаю здесь уже порядка 11 лет. Быть пилотом – большая радость, а быть тест-пилотом – настоящее счастье.
«Долетим как-нибудь»
Придя на завод, я уже имел квалификацию «военный летчик первого класса», приличный опыт летной работы и, как мне тогда казалось, большой налет – 2500 часов. Помню, мне дали первое задание на заводе – перегнать вертолет покупателю в Питер. Сижу, готовлюсь, заходит Рыгзен Гармаевич Аюшеев, опытнейший командир аварийно-спасательного вертолета, спрашивает, на каких типах машин летал, какой налет. Ну, я с гордостью озвучил – 2500. А он мне: «У меня 12000» и, похлопав по плечу, добавляет: «Ну ничего, не переживай, долетим как-нибудь». На сегодняшний день у меня 5000 часов в полете. Это только кажется, что много. Летчику сколько ни дай, всегда мало.
Доверие к коллективу
В новый вертолет сажусь с большим удовольствием и интересом. Испытания для меня – большая честь, гордость и ответственность. Всегда есть уверенность в себе и в людях, которые конструировали, собирали машину. Весь труд многотысячного коллектива завода сосредоточен здесь, на станции летных испытаний. Сюда приходит готовое изделие, и нам представляется честь поднять в воздух это творение рук человеческих.
«Госпожа Удача»
Как и во всех опасных профессиях, у летчиков есть суеверия. К примеру, перед вылетом нельзя фотографироваться и говорить «последний». Обычно говорим «крайний» полет. В Бога, конечно, верим. Вообще каждый удачный полет – это заслуга конструктора, летчика, Бога и госпожи Удачи. О нештатных ситуациях стараюсь вообще не думать – их просто необходимо знать и просчитывать. Концентрируюсь лишь на предстоящем полете. Рабочий день тест-пилота начинается с медосмотра у доктора. Он знает нас как облупленных и умеет подлавливать. Бывает, заходишь утром в кабинет, а он тебе: «Здорово! Как дела? Как вчера наши сыграли?». Ты начинаешь взахлеб рассказывать, делиться впечатлениями от игры, а он смотрит на тебя так грустно и говорит: «Ну все, иди домой. Сегодня ты отстранен от работы». Все потому, что матч был далеко за полночь, а летчикам нужно спать не менее восьми часов. Нельзя нарушать режим работы и отдыха, нужно высыпаться. С этим в авиации строго.
«Подбросило, как котенка»
Не так давно при испытаниях новой машины я исполнял обязанности второго летчика. В командирском кресле находился наш старший летчик Василий Иванович Матвеев. На первой минуте полета произошел отказ путевого управления. Говоря простым языком, мы могли остаться без рулевого винта. Ситуация, надо признать, была очень сложной, от смерти нас отделяли считаные секунды. Но мы вышли с честью, спасли машину, ну и, конечно, себя. Много подобных историй было. Например, леденели в облаках, так что вниз сыпались куски льда, в двигатели попадала молния, отказывали двигатели или редуктор системы вертолета. Был случай, когда вертолет из-за турбулентности, как котенка, подбросило на десятки метров вверх. А один раз стая птиц врезалась в машину, это было похоже на обстрел из пулемета. Летчик должен обладать хладнокровием и способностью молниеносно принимать единственно правильное решение. Только так можно справиться со сложными ситуациями.
«Опасные ситуации»
Если в автомобиле что-то отказало, то всегда можно остановиться, посмотреть, а в воздухе так сделать не получится – всегда дефицит времени. В такие моменты отключаются эмоции, на помощь приходят знания и опыт. Был случай, когда при заходе на посадку у нас выбило все масло из гидросистемы. Чтобы вы понимали: когда отказывает гидросистема, вертолет становится неуправляемым, вручную справиться с многотонной машиной практически невозможно. Ручка управления может начать хаотично перемещаться по кабине и, грубо говоря, намотать летчику кишки на рычаг. С большим трудом посадили вертолет, потом еще долго не могли прийти в себя от радости. Видимо, в рубашке родились.
Ночные раздумья
Мы не относимся к этому, как к чему-то ужасному – это наша работа и она предполагает риск и подобные опасные ситуации. Многие восхищаются работой летчиков-испытателей, а я восхищаюсь хирургами. У них очень ответственная и сложная работа, от которой зависят жизни. Хотя в чем-то наши профессии схожи. Бывает, машина на чем-то застревает, и инженеры несколько дней ищут неполадку. Приходишь домой и не можешь абстрагироваться от работы, думаешь об этом, ночью просыпаешься, как врач, который не уверен в постановке сложного диагноза.
«Звездолет»
Профессия летчика-испытателя подразумевает постоянное развитие. Я учу английский, ежегодно сдаю экзамен на допуск к полетам, прохожу курсы повышения квалификации в школе летчиков-испытателей имени Федотова. Техника и технологии развиваются очень быстро, и нужно идти в ногу со временем. К примеру, если сейчас посадить летчика, который лет пять не летал, в кабину современного вертолета, для него это будет не вертолет, а звездолет. Глаза просто разбегутся от того, сколько появилось нового. Так что развитие должно стоять на первом месте.
Последователь дела
Мама у меня педагог, а папа инженер. В общем-то, мне не в кого было становиться летчиком. А вот мой сын твердо решил, что пойдет по отцовским стопам. Сейчас он оканчивает 11-й класс и хочет поступать в Сызранское училище, покорять небеса. Наверное, потому что все гарнизоны, командировки, полеты – везде я старался брать его с собой. Он, как и я с детства, «болен» авиацией.
Здоровье как пропуск
Ребята, которые на пенсию выходят, летают до сих пор, правда, только во сне. Скучают по работе сильно. К сожалению, служить летчиком можно до тех пор, пока позволяет здоровье. Когда здоровье подводит, летчика списывают с летной работы, как старый вертолет. От этого никуда не деться, приходится следить за своим здоровьем. Не могу представить, что буду делать, если не смогу больше летать. Даже курить бросил, чтобы отсрочить это время. Ведь есть у летчика всего одна мечта – высота!
Беседовала Елена Темникова, «Номер один»
Фото: "Номер один"
«Ненужные» профессии
Стать летчиком мечтал с детства. Еще школьником я записался в ДОСААФ у себя в родном городе Пензе. Эта организация в то время очень многое делала для ребят. Нас обучали авиамоделированию, прыжкам с парашютом, управлению самолетом и планером. Жалко, что сейчас такого нет. Вообще настоящие мужские профессии, такие как летчик, моряк или космонавт, с годами потеряли свой престиж. Раньше был большой конкурс на эти специальности. Со временем дошло до того, что бегущей строкой писали о наборе в космонавты и так далее. Очень грустно наблюдать, как мало работы проводится с молодежью для популяризации таких нужных специальностей.
В наборе 1985 года Пензенского авиационно-спортивного клуба ДОСААФ нас было около пятнадцати человек, многие потом поступили в летное училище, летали на больших самолетах, на стратегических бомбардировщиках. На сегодняшний день из нашего выпуска Валера Исаев работает штурманом-испытателем на авиазаводе в Кумертау. Александр Самокутяев стал заместителем отряда космонавтов, два раза был в космосе, Герой России. До сих пор дружим, общаемся, встречаемся. Я очень благодарен этой организации за будущее, которое она нам подарила, по сути открыла дорогу в небо, дала от него ключи.
Работа «любить небо»
В 14 лет я впервые прыгнул с парашютом, в 16 – самостоятельно поднялся в небо на планере. Нас целенаправленно готовили к поступлению в летное училище. Преподавали аэродинамику, вертолетовождение, конструкцию самолета, приборное оборудование. После школы я поступил в Сызранское высшее военное авиационное училище летчиков, таким образом навсегда связал свою судьбу с небом, которое до сих пор безумно люблю.
Когда окончил училище, по распределению был направлен в Бурятию. Служил в Кяхте, гарнизон Суджа. Там был отдельный боевой вертолетный полк, где нас учили летать и воевать. Самая первая должность – летчик-штурман (второй пилот). Спустя три года меня назначили командиром экипажа, потом старшим летчиком. Чуть позже я перевелся в Джиду, в 21-ю смешанную авиационную дивизию, занимался перевозкой руководящего состава (комиссии, инспекции). После Джиды и учебы в государственном летно-испытательном центре имени Чкалова, в центре подготовки летчиков-испытателей продолжил службу в 350-м военном представительстве на должности старшего летчика-испытателя. Сейчас являюсь летчиком-испытателем авиационного завода. Работаю здесь уже порядка 11 лет. Быть пилотом – большая радость, а быть тест-пилотом – настоящее счастье.
«Долетим как-нибудь»
Придя на завод, я уже имел квалификацию «военный летчик первого класса», приличный опыт летной работы и, как мне тогда казалось, большой налет – 2500 часов. Помню, мне дали первое задание на заводе – перегнать вертолет покупателю в Питер. Сижу, готовлюсь, заходит Рыгзен Гармаевич Аюшеев, опытнейший командир аварийно-спасательного вертолета, спрашивает, на каких типах машин летал, какой налет. Ну, я с гордостью озвучил – 2500. А он мне: «У меня 12000» и, похлопав по плечу, добавляет: «Ну ничего, не переживай, долетим как-нибудь». На сегодняшний день у меня 5000 часов в полете. Это только кажется, что много. Летчику сколько ни дай, всегда мало.
Доверие к коллективу
В новый вертолет сажусь с большим удовольствием и интересом. Испытания для меня – большая честь, гордость и ответственность. Всегда есть уверенность в себе и в людях, которые конструировали, собирали машину. Весь труд многотысячного коллектива завода сосредоточен здесь, на станции летных испытаний. Сюда приходит готовое изделие, и нам представляется честь поднять в воздух это творение рук человеческих.
«Госпожа Удача»
Как и во всех опасных профессиях, у летчиков есть суеверия. К примеру, перед вылетом нельзя фотографироваться и говорить «последний». Обычно говорим «крайний» полет. В Бога, конечно, верим. Вообще каждый удачный полет – это заслуга конструктора, летчика, Бога и госпожи Удачи. О нештатных ситуациях стараюсь вообще не думать – их просто необходимо знать и просчитывать. Концентрируюсь лишь на предстоящем полете. Рабочий день тест-пилота начинается с медосмотра у доктора. Он знает нас как облупленных и умеет подлавливать. Бывает, заходишь утром в кабинет, а он тебе: «Здорово! Как дела? Как вчера наши сыграли?». Ты начинаешь взахлеб рассказывать, делиться впечатлениями от игры, а он смотрит на тебя так грустно и говорит: «Ну все, иди домой. Сегодня ты отстранен от работы». Все потому, что матч был далеко за полночь, а летчикам нужно спать не менее восьми часов. Нельзя нарушать режим работы и отдыха, нужно высыпаться. С этим в авиации строго.
«Подбросило, как котенка»
Не так давно при испытаниях новой машины я исполнял обязанности второго летчика. В командирском кресле находился наш старший летчик Василий Иванович Матвеев. На первой минуте полета произошел отказ путевого управления. Говоря простым языком, мы могли остаться без рулевого винта. Ситуация, надо признать, была очень сложной, от смерти нас отделяли считаные секунды. Но мы вышли с честью, спасли машину, ну и, конечно, себя. Много подобных историй было. Например, леденели в облаках, так что вниз сыпались куски льда, в двигатели попадала молния, отказывали двигатели или редуктор системы вертолета. Был случай, когда вертолет из-за турбулентности, как котенка, подбросило на десятки метров вверх. А один раз стая птиц врезалась в машину, это было похоже на обстрел из пулемета. Летчик должен обладать хладнокровием и способностью молниеносно принимать единственно правильное решение. Только так можно справиться со сложными ситуациями.
«Опасные ситуации»
Если в автомобиле что-то отказало, то всегда можно остановиться, посмотреть, а в воздухе так сделать не получится – всегда дефицит времени. В такие моменты отключаются эмоции, на помощь приходят знания и опыт. Был случай, когда при заходе на посадку у нас выбило все масло из гидросистемы. Чтобы вы понимали: когда отказывает гидросистема, вертолет становится неуправляемым, вручную справиться с многотонной машиной практически невозможно. Ручка управления может начать хаотично перемещаться по кабине и, грубо говоря, намотать летчику кишки на рычаг. С большим трудом посадили вертолет, потом еще долго не могли прийти в себя от радости. Видимо, в рубашке родились.
Ночные раздумья
Мы не относимся к этому, как к чему-то ужасному – это наша работа и она предполагает риск и подобные опасные ситуации. Многие восхищаются работой летчиков-испытателей, а я восхищаюсь хирургами. У них очень ответственная и сложная работа, от которой зависят жизни. Хотя в чем-то наши профессии схожи. Бывает, машина на чем-то застревает, и инженеры несколько дней ищут неполадку. Приходишь домой и не можешь абстрагироваться от работы, думаешь об этом, ночью просыпаешься, как врач, который не уверен в постановке сложного диагноза.
«Звездолет»
Профессия летчика-испытателя подразумевает постоянное развитие. Я учу английский, ежегодно сдаю экзамен на допуск к полетам, прохожу курсы повышения квалификации в школе летчиков-испытателей имени Федотова. Техника и технологии развиваются очень быстро, и нужно идти в ногу со временем. К примеру, если сейчас посадить летчика, который лет пять не летал, в кабину современного вертолета, для него это будет не вертолет, а звездолет. Глаза просто разбегутся от того, сколько появилось нового. Так что развитие должно стоять на первом месте.
Последователь дела
Мама у меня педагог, а папа инженер. В общем-то, мне не в кого было становиться летчиком. А вот мой сын твердо решил, что пойдет по отцовским стопам. Сейчас он оканчивает 11-й класс и хочет поступать в Сызранское училище, покорять небеса. Наверное, потому что все гарнизоны, командировки, полеты – везде я старался брать его с собой. Он, как и я с детства, «болен» авиацией.
Здоровье как пропуск
Ребята, которые на пенсию выходят, летают до сих пор, правда, только во сне. Скучают по работе сильно. К сожалению, служить летчиком можно до тех пор, пока позволяет здоровье. Когда здоровье подводит, летчика списывают с летной работы, как старый вертолет. От этого никуда не деться, приходится следить за своим здоровьем. Не могу представить, что буду делать, если не смогу больше летать. Даже курить бросил, чтобы отсрочить это время. Ведь есть у летчика всего одна мечта – высота!
Беседовала Елена Темникова, «Номер один»
Фото: "Номер один"
Теги
Общество
