Леспрому ничего хорошего не светит
Лесные богатства республики почти исчезли с промышленной карты. Нормальное освоение извечного достояния Бурятии сегодня в упадке. Лес мог стать одним из символов нашего региона — так же, как Байкал, но не стал. На фоне постоянного интереса к российскому лесу со стороны китайцев, японцев это особенно печально. Крупнейшее лесообрабатывающее объединение Бурятской АССР — "Забайкаллес" было соизмеримо по масштабам с "Приборкой" или Аавиазаводом. Потом лесопромышленный комплекс стал падать в никуда, а концерн "Забайкаллес" стал примером из разряда "так жить нельзя".
Бурятское дерево — это супер
Наша тайга — вещь особая. Климат придает всему особенные свойства. Сегодня во многих квартирах до сих пор стоит отличная прибалтийская мебель, изготовленная на Рижской мебельной фабрике. За ней охотилась вся советская страна от Мурманска до Ташкента. Между тем заготовки для выпуска знаменитых рижских стенок поступали из Бурятии. В то время плановая система позволяла завозить нужные, качественные материалы за тысячи километров.
Это далеко не единственная пример. Древесина из наших краев использовалась и в других знаменитых объектах. Чего стоит, например, великолепный велотрек в Крылатском. Грандиозный спортивный объект был возведен в Москве к Олимпиаде-80. Получилось настоящее украшение столицы. В его строительстве широко применялась лиственница. В том числе она была использована в самом главном деле — в качестве покрытия велодорожек, на которых тренировались и состязались спортсмены. Это покрытие продолжает служить поныне, хотя прошло более двадцати лет. Только сейчас появляются планы его замены на что-то другое.
Доходило даже до того, что изделия бурятской деревообработки могли прославиться среди миллионеров Европы и других регионов мира.
Интерес к древесине из Бурятии в свое время проявляли итальянские фирмы, изготавливавшие яхты для тузов капиталистического мира. Яхты для таких состоятельных заказчиков должны были полностью отвечать их взыскательному и капризному вкусу. Миллионеров трудно удивить, их интересует только высший сорт. "Сливки общества" не признавали ничего другого и отдыхать привыкли тоже на уровне. Суда для мировой элиты должны были быть не только комфортабельными, элегантными и оснащенными по последнему слову техники, но и шикарно отделанными внутри.
Шли активные переговоры о закупке в Бурятии капы из лиственницы. Поясним, что капа представляет собой наплыв, нарост на стволе дерева. Он обладает особой сложной структурой. На разрезе капа имеет необычайно красивый рисунок — по древесине всюду идут замысловатые изгибы, разводы, причудливые переплетения, завихрения и прочие хаотичные, непередаваемые узоры, которые делают капу очень ценным материалом для изысканной отделки внутренних помещений.
Лиственничная капа, конечно, трудна в обработке. Однако, если сделанными из нее пластинами покрыть стены каюты, это будет что-то потрясающее. Плюс ко всему она влагостойка, долговечна и имеет великолепный, природный красноватый оттенок. К сожалению, сегодня производители яхт берут капу в других местах. Переговоры завершились провалом и бурятско-итальянский суперпроект не воплотился в жизнь. Как раз в то время лесообрабатывающая промышленность Бурятии, терпя большие потери, проходила через горнило приватизации. Улан-Удэ было не до итальянцев. А ведь панели из Бурятии вполне могли бы украшать яхты каких-нибудь арабских шейхов.
Леспром пропал сам по себе
Как отмечают в Министерстве промышленности РБ, наш леспром развалился без посторонней помощи. Так сказать, своими силами.
Предприятия концерна "Забайкаллес" были приватизированы не очень продуманно — без учета сложившихся связей, без проработки рынка сбыта продукции. Акции предприятий отрасли были распределены среди работников, а 20% передали в доверительное управление ОАО "Забайкаллес". Это раньше концерн делал все — от заготовки до отгрузки готовых досок. "Обломки" былого величия стали действовать самостоятельно, что привело к кризису. Все рванули — кто в лес, кто по дрова. Единый концерн был в состоянии заготавливать ежегодно 3,5-4 млн кубометров круглого леса. Каждый год "Забайкаллес" закупал до 200 единиц одних только грузовиков, не считая другой техники. Ежедневно отгружалось до 55 вагонов леса-кругляка. После реформирования доля изделий лесопромышленного комплекса в общем объеме промышленного производства упала с прежних 15% до 6,5%.
Лесопереработка потеряла всякую координацию своих движений. Каждый думал о себе. Прежде всего обанкротились те, кто не занимался лесозаготовками: ОАО "Онохойлес", ОАО "Снежное" (п. Выдрино), ОАО "Хандагатайлес" и "Селенгалес". Они никогда не заготавливали лес сами. Но, по словам работников минпрома РБ, особенно печальной была судьба "Челутайлеса". Имея сырьевую базу, локомотив и железнодорожные пути, он имел все возможности остаться на рынке деревообработки, но стал банкротом из-за неумелого руководства.
Предприятия, ставшие наследниками концерна-гиганта, уступали рынок новым динамичным частным компаниям Бурятии. ОАО "Забайкаллес" имел слишком маленький пакет акций, чтобы влиять на решения своих бывших подразделений. Еще ощущалась нехватка денег. Поэтому согласовать действия множества своих "осколков" он не смог. Раньше все вопросы (цены, объемы, качество леса, закуп техники, строительство новых объектов) решал единый концерн. С приватизацией принимающих решения стало гораздо больше.
Единственное предприятие, которое было приватизировано в 1992 г. и смогло нарастить объемы производства, это Селенгинский ЦКК. Правда, сегодня ЦКК стал частью московской компании "Континенталь Менеджмент". Смена хозяев уже привела к негативным последствиям. Упал рост объемов производства — утратив самостоятельность, комбинат работает только в интересах московской компании.
Грустные итоги
Мелкие частные лесные компании сейчас имеют вполне эффективную структуру. Но подняться до уровня "Забайкаллеса" им едва ли удастся. А такие ЛПК как "Онохойский" уже никогда не поднимутся на прежний уровень. Его лучшие дни прошли, крупный лесокомбинат, имевший даже собственную остановку электрички ("Лесокомбинат"), перерабатывал до 150 тысяч кубометров леса. Сегодня он проигрывает по всем статьям. Вблизи нет главного — доступного сырья, поэтому и транспортные затраты не позволяет иметь рентабельное производство.
Об онохойской ДСП впору забыть. Даже производители ДСП Иркутской области, имея заведомо низкую себестоимость, не могут из-за ограниченного спроса загрузить свои мощности. В Сибири такую же продукцию выпускают в Красноярске и Томске. К тому же ДСП из Онохоя применялась в основном в строительстве. А в последнее время в строительных технологиях появляются новые материалы, что также уменьшает рынок сбыта.
Нынче на территории бывшего Онохойского лесокомбината работают отдельные предприниматели и МУП "Онохойлесоэкспорт".
Деревообработчики и лесопильщики потеряли свои позиции даже в рамках своей отрасли. Количество предприятий и производств по деревообработке упало с 483 до 87, в т.ч. в лесопильном производстве с 270 до 57. Теперь, когда мы говорим "лесопромышленный комплекс", то прежде всего имеем в виду целлюлозно-бумажную промышленность (на нее приходится три четверти), а не деревообработку.
В прошлом году в республике лесозаготовки составили 18% от показателей 1990 г, деревообработка — 13%, целлюлозно-бумажная промышленность (лучшая из всех) — 63%.
Главную часть доходов наши ЛПК берут из-за рубежа. Лесной экспорт — это чуть ли не треть всего экспорта Бурятии. К сожалению, 80% лесоэкспорта составляет круглый лес. Не будь этого дохода, про бурятскую деревообработку тоже можно было бы давно забыть.
Наша тайга — вещь особая. Климат придает всему особенные свойства. Сегодня во многих квартирах до сих пор стоит отличная прибалтийская мебель, изготовленная на Рижской мебельной фабрике. За ней охотилась вся советская страна от Мурманска до Ташкента. Между тем заготовки для выпуска знаменитых рижских стенок поступали из Бурятии. В то время плановая система позволяла завозить нужные, качественные материалы за тысячи километров.
Это далеко не единственная пример. Древесина из наших краев использовалась и в других знаменитых объектах. Чего стоит, например, великолепный велотрек в Крылатском. Грандиозный спортивный объект был возведен в Москве к Олимпиаде-80. Получилось настоящее украшение столицы. В его строительстве широко применялась лиственница. В том числе она была использована в самом главном деле — в качестве покрытия велодорожек, на которых тренировались и состязались спортсмены. Это покрытие продолжает служить поныне, хотя прошло более двадцати лет. Только сейчас появляются планы его замены на что-то другое.
Доходило даже до того, что изделия бурятской деревообработки могли прославиться среди миллионеров Европы и других регионов мира.
Интерес к древесине из Бурятии в свое время проявляли итальянские фирмы, изготавливавшие яхты для тузов капиталистического мира. Яхты для таких состоятельных заказчиков должны были полностью отвечать их взыскательному и капризному вкусу. Миллионеров трудно удивить, их интересует только высший сорт. "Сливки общества" не признавали ничего другого и отдыхать привыкли тоже на уровне. Суда для мировой элиты должны были быть не только комфортабельными, элегантными и оснащенными по последнему слову техники, но и шикарно отделанными внутри.
Шли активные переговоры о закупке в Бурятии капы из лиственницы. Поясним, что капа представляет собой наплыв, нарост на стволе дерева. Он обладает особой сложной структурой. На разрезе капа имеет необычайно красивый рисунок — по древесине всюду идут замысловатые изгибы, разводы, причудливые переплетения, завихрения и прочие хаотичные, непередаваемые узоры, которые делают капу очень ценным материалом для изысканной отделки внутренних помещений.
Лиственничная капа, конечно, трудна в обработке. Однако, если сделанными из нее пластинами покрыть стены каюты, это будет что-то потрясающее. Плюс ко всему она влагостойка, долговечна и имеет великолепный, природный красноватый оттенок. К сожалению, сегодня производители яхт берут капу в других местах. Переговоры завершились провалом и бурятско-итальянский суперпроект не воплотился в жизнь. Как раз в то время лесообрабатывающая промышленность Бурятии, терпя большие потери, проходила через горнило приватизации. Улан-Удэ было не до итальянцев. А ведь панели из Бурятии вполне могли бы украшать яхты каких-нибудь арабских шейхов.
Леспром пропал сам по себе
Как отмечают в Министерстве промышленности РБ, наш леспром развалился без посторонней помощи. Так сказать, своими силами.
Предприятия концерна "Забайкаллес" были приватизированы не очень продуманно — без учета сложившихся связей, без проработки рынка сбыта продукции. Акции предприятий отрасли были распределены среди работников, а 20% передали в доверительное управление ОАО "Забайкаллес". Это раньше концерн делал все — от заготовки до отгрузки готовых досок. "Обломки" былого величия стали действовать самостоятельно, что привело к кризису. Все рванули — кто в лес, кто по дрова. Единый концерн был в состоянии заготавливать ежегодно 3,5-4 млн кубометров круглого леса. Каждый год "Забайкаллес" закупал до 200 единиц одних только грузовиков, не считая другой техники. Ежедневно отгружалось до 55 вагонов леса-кругляка. После реформирования доля изделий лесопромышленного комплекса в общем объеме промышленного производства упала с прежних 15% до 6,5%.
Лесопереработка потеряла всякую координацию своих движений. Каждый думал о себе. Прежде всего обанкротились те, кто не занимался лесозаготовками: ОАО "Онохойлес", ОАО "Снежное" (п. Выдрино), ОАО "Хандагатайлес" и "Селенгалес". Они никогда не заготавливали лес сами. Но, по словам работников минпрома РБ, особенно печальной была судьба "Челутайлеса". Имея сырьевую базу, локомотив и железнодорожные пути, он имел все возможности остаться на рынке деревообработки, но стал банкротом из-за неумелого руководства.
Предприятия, ставшие наследниками концерна-гиганта, уступали рынок новым динамичным частным компаниям Бурятии. ОАО "Забайкаллес" имел слишком маленький пакет акций, чтобы влиять на решения своих бывших подразделений. Еще ощущалась нехватка денег. Поэтому согласовать действия множества своих "осколков" он не смог. Раньше все вопросы (цены, объемы, качество леса, закуп техники, строительство новых объектов) решал единый концерн. С приватизацией принимающих решения стало гораздо больше.
Единственное предприятие, которое было приватизировано в 1992 г. и смогло нарастить объемы производства, это Селенгинский ЦКК. Правда, сегодня ЦКК стал частью московской компании "Континенталь Менеджмент". Смена хозяев уже привела к негативным последствиям. Упал рост объемов производства — утратив самостоятельность, комбинат работает только в интересах московской компании.
Грустные итоги
Мелкие частные лесные компании сейчас имеют вполне эффективную структуру. Но подняться до уровня "Забайкаллеса" им едва ли удастся. А такие ЛПК как "Онохойский" уже никогда не поднимутся на прежний уровень. Его лучшие дни прошли, крупный лесокомбинат, имевший даже собственную остановку электрички ("Лесокомбинат"), перерабатывал до 150 тысяч кубометров леса. Сегодня он проигрывает по всем статьям. Вблизи нет главного — доступного сырья, поэтому и транспортные затраты не позволяет иметь рентабельное производство.
Об онохойской ДСП впору забыть. Даже производители ДСП Иркутской области, имея заведомо низкую себестоимость, не могут из-за ограниченного спроса загрузить свои мощности. В Сибири такую же продукцию выпускают в Красноярске и Томске. К тому же ДСП из Онохоя применялась в основном в строительстве. А в последнее время в строительных технологиях появляются новые материалы, что также уменьшает рынок сбыта.
Нынче на территории бывшего Онохойского лесокомбината работают отдельные предприниматели и МУП "Онохойлесоэкспорт".
Деревообработчики и лесопильщики потеряли свои позиции даже в рамках своей отрасли. Количество предприятий и производств по деревообработке упало с 483 до 87, в т.ч. в лесопильном производстве с 270 до 57. Теперь, когда мы говорим "лесопромышленный комплекс", то прежде всего имеем в виду целлюлозно-бумажную промышленность (на нее приходится три четверти), а не деревообработку.
В прошлом году в республике лесозаготовки составили 18% от показателей 1990 г, деревообработка — 13%, целлюлозно-бумажная промышленность (лучшая из всех) — 63%.
Главную часть доходов наши ЛПК берут из-за рубежа. Лесной экспорт — это чуть ли не треть всего экспорта Бурятии. К сожалению, 80% лесоэкспорта составляет круглый лес. Не будь этого дохода, про бурятскую деревообработку тоже можно было бы давно забыть.