Тюрьма как машина времени
Несколько лет жизни не видеть родных и друзей. Не видеть города и своего дома, а только каждый день из года в год смотреть на одно только небо над лагерем и ждать. Для многих наших земляков, оказавшихся за высоким забором, жизнь поделилась на до и после отсидки. Многие сели еще в прошлом веке, поэтому, выйдя на свободу, они просто не узнают знакомых улиц и постоянно оглядываются по сторонам. Через службу исполнения наказаний мы вышли на одного из недавно освободившихся заключенных, чтобы узнать первые впечатления человека из прошлого.
— Я не хочу вспоминать время, которые я провел на зоне, — начал рассказ бывший заключенный Алексей. — Это просто вычеркнутое из жизни время. Как будто ты попал в ловушку и безропотно ждешь, когда же двери откроются. Думаешь только о том, что бы ты делал сейчас на свободе и почему вообще ты здесь. Когда же я освободился, в моей голове вертелась только одна мысль: свобода. Это настоящее счастье.
Алексей сел еще в 1994 году. Суд приговорил его к десяти годам лишения свободы.
— Денег тогда катастрофически не хватало, не так давно отошли талоны, работы же совсем не было, а жить на чтото надо было, у меня ведь сын только родился, — говорит Алексей.
Чтобы хоть как-то свести концы с концами, он вместе с приятелями пошел на разбой. Как и положено в классических голливудских фильмах, на лица одели маски, сделав в обыкновенных черных шапочках прорези для глаз. Достали оружие и пошли грабить китайцев. Их банду взяли не сразу. Вышли сначала на одного, а уж потом и на всех остальных. За плечами Алексея тогда были школа и железнодорожный техникум, а дома оставались жена и двое ребятишек: сын и дочь. Сейчас бывший заключенный говорит, что срок по большому счету он получил за дело и поплатился за свой поступок несколькими годами жизни, которые, увы, уже не вернешь.
В первые минуты на свободе — а ехал он из Южлага на маршрутке — удивление Алексея вызвали в обилии развешанные на каждом шагу рекламные плакаты. В 1994 году плакатов, призывающих что-то купить, не было в помине. Затем сильные эмоции и даже некоторую оторопь вызвало обилие магазинов.
— Целыми улицами стоят! — говорит Алексей. — Очередей вообще не стало. Я-то помнил, раньше в магазине очередь всей семьей занимали, а сейчас заходишь в магазин и еще выбираешь, какую колбасу купить. А вообще, жить дорого стало, очень дорого.
Очень удивило Алексея и то, что в городе стало очень много машин, в особенности иномарок, и для непривыкшего к ним взгляда еще советского человека из 1994 года это очень и очень удивительно.
— Даже женщины ездят на таких красавицах! — удивляется Алексей, — Заметил еще я, что все люди вокруг так хорошо одеты, да и вообще какие-то другие стали, на советских уже мало похожи. А еще удивило то, что кругом одни стройки. Раньше-то строили по пятилеткам. Здания такие серые все стояли, безликие, некрасивые. А еще проституток в городе стало больше, на каждом углу за 500 рублей.
После освобождения Алексей не сразу нашел работу. Рассказывает, что поначалу пришлось помыкаться, никто не хотел брать его на работу, отворачивались. Еле-еле нашел работу в котельной, да там платили копейки. Но с трудоустройством сейчас все же проще, чем в 1994 году. Хотя, может быть, это Алексей стал упорнее в поисках.
— Сейчас я работаю стропальщиком на погрузке леса, — говорит Алексей, — получаю неплохо, около 15 тысяч выходит, пока на жизнь хватает. Если бы я был один, то, наверное, не для кого было бы работать да и жить, а так я детей хочу хорошо одевать, вывести их в люди. Дети выросли без меня, — продолжает Алексей, — без меня сын пошел в школу, без меня дочка поступила в вуз. Сейчас для меня только одно имеет значение: поставить на ноги детей и оплатить их учебу.
Дочери Алексея уже 20 лет, она учится на юриста и мечтает стать прокурором, не больше не меньше. А сынишке сейчас только 12 и он пока еще школьник. Самое главное, что, по словам Алексея, помогло ему не сломиться там, за колючей проволокой, это надежный тыл. От него не отвернулись ни жена, ни родственники. Постоянно ездили на свидания и ждали его возвращения. Не всем так везет, и не всех дожидаются. Многим попросту некуда возвращаться: их никто не ждет, родственники не хотят их возвращения, обманом продают их квартиры, а потом уезжают.
— В лагере я постоянно общался по сотовому со своей семьей, — говорит Алексей. — Почти каждый день звонил и был всегда в курсе событий. В день освобождения я был как пьяный, все смотрел по сторонам. Вообще же для нашего брата найти работу после освобождения очень трудно, практически невозможно. Особенно тем, кому под 50. Многие на этом ломаются, пить начинают, а потом все по новой: идут на кражу, есть ведь что-то нужно. Некоторым так даже проще: в зоне ведь все за тебя решают, кормят, поят, они уже привыкли жить там, потому и торопятся снова туда попасть. Я вот сразу со старым покончил, начал все заново. Мне ведь уже 36 лет, возраст солидный, уже сорок скоро. О душе уже подумать пора.
Алексей не захотел называть свою настоящую фамилию и фотографироваться. По его словам, он теперь другой человек и живет в другом мире.
Алексей сел еще в 1994 году. Суд приговорил его к десяти годам лишения свободы.
— Денег тогда катастрофически не хватало, не так давно отошли талоны, работы же совсем не было, а жить на чтото надо было, у меня ведь сын только родился, — говорит Алексей.
Чтобы хоть как-то свести концы с концами, он вместе с приятелями пошел на разбой. Как и положено в классических голливудских фильмах, на лица одели маски, сделав в обыкновенных черных шапочках прорези для глаз. Достали оружие и пошли грабить китайцев. Их банду взяли не сразу. Вышли сначала на одного, а уж потом и на всех остальных. За плечами Алексея тогда были школа и железнодорожный техникум, а дома оставались жена и двое ребятишек: сын и дочь. Сейчас бывший заключенный говорит, что срок по большому счету он получил за дело и поплатился за свой поступок несколькими годами жизни, которые, увы, уже не вернешь.
В первые минуты на свободе — а ехал он из Южлага на маршрутке — удивление Алексея вызвали в обилии развешанные на каждом шагу рекламные плакаты. В 1994 году плакатов, призывающих что-то купить, не было в помине. Затем сильные эмоции и даже некоторую оторопь вызвало обилие магазинов.
— Целыми улицами стоят! — говорит Алексей. — Очередей вообще не стало. Я-то помнил, раньше в магазине очередь всей семьей занимали, а сейчас заходишь в магазин и еще выбираешь, какую колбасу купить. А вообще, жить дорого стало, очень дорого.
Очень удивило Алексея и то, что в городе стало очень много машин, в особенности иномарок, и для непривыкшего к ним взгляда еще советского человека из 1994 года это очень и очень удивительно.
— Даже женщины ездят на таких красавицах! — удивляется Алексей, — Заметил еще я, что все люди вокруг так хорошо одеты, да и вообще какие-то другие стали, на советских уже мало похожи. А еще удивило то, что кругом одни стройки. Раньше-то строили по пятилеткам. Здания такие серые все стояли, безликие, некрасивые. А еще проституток в городе стало больше, на каждом углу за 500 рублей.
После освобождения Алексей не сразу нашел работу. Рассказывает, что поначалу пришлось помыкаться, никто не хотел брать его на работу, отворачивались. Еле-еле нашел работу в котельной, да там платили копейки. Но с трудоустройством сейчас все же проще, чем в 1994 году. Хотя, может быть, это Алексей стал упорнее в поисках.
— Сейчас я работаю стропальщиком на погрузке леса, — говорит Алексей, — получаю неплохо, около 15 тысяч выходит, пока на жизнь хватает. Если бы я был один, то, наверное, не для кого было бы работать да и жить, а так я детей хочу хорошо одевать, вывести их в люди. Дети выросли без меня, — продолжает Алексей, — без меня сын пошел в школу, без меня дочка поступила в вуз. Сейчас для меня только одно имеет значение: поставить на ноги детей и оплатить их учебу.
Дочери Алексея уже 20 лет, она учится на юриста и мечтает стать прокурором, не больше не меньше. А сынишке сейчас только 12 и он пока еще школьник. Самое главное, что, по словам Алексея, помогло ему не сломиться там, за колючей проволокой, это надежный тыл. От него не отвернулись ни жена, ни родственники. Постоянно ездили на свидания и ждали его возвращения. Не всем так везет, и не всех дожидаются. Многим попросту некуда возвращаться: их никто не ждет, родственники не хотят их возвращения, обманом продают их квартиры, а потом уезжают.
— В лагере я постоянно общался по сотовому со своей семьей, — говорит Алексей. — Почти каждый день звонил и был всегда в курсе событий. В день освобождения я был как пьяный, все смотрел по сторонам. Вообще же для нашего брата найти работу после освобождения очень трудно, практически невозможно. Особенно тем, кому под 50. Многие на этом ломаются, пить начинают, а потом все по новой: идут на кражу, есть ведь что-то нужно. Некоторым так даже проще: в зоне ведь все за тебя решают, кормят, поят, они уже привыкли жить там, потому и торопятся снова туда попасть. Я вот сразу со старым покончил, начал все заново. Мне ведь уже 36 лет, возраст солидный, уже сорок скоро. О душе уже подумать пора.
Алексей не захотел называть свою настоящую фамилию и фотографироваться. По его словам, он теперь другой человек и живет в другом мире.