В Улан-Удэ 20 тысяч бомжей
БОМЖ: бывший образованный мужчина
Он родился в селе Поворот Селенгинского аймака. Паренек-самородок из бурятской глубинки поступает в один из трех престижнейших вузов страны — МФТИ, знаменитый физтех, на факультет теоретической физики. Ему читают лекции Туполев и Микоян. Его специализация — квантовые механические принципы в жидких кристаллах. Успешно закончив вуз в 1983 году, он в числе лучших выпускников распределяется в закрытый город Арзамас-16 (г. Саров), где Министерство обороны в эпоху холодной войны собирало техническую элиту СССР. Молодой ученый работает над модификацией жидких и твердых реактивных двигателей для доставки ядерного оружия и уже защищает кандидатский минимум. Перед ним открываются блестящие перспективы. Но умирает академик Келдыш, и в Арзамасе-16 воцаряются странные нравы. Талантливому ученому руководитель НИИ в ранге генерал-майора предлагает прежде собственной написать пять кандидатских диссертаций для завлабовполковников. И тут проявляется неуживчивый характер Григорьева, который в дальнейшем не раз сыграет в его судьбе зловещую роль. Отвергнув предложение генерала, он в 1986-ом оказывается на БАМе, в поселке Новый Уоян, где преподает в местной школе физику и математику. Он уже женат, растет сынишка. Но середина восьмидесятых — это годы горбачевского "сухого закона". Накануне свадьбы друга Саши его мать просит свидетеля жениха спрятать от молодых гостей на одну ночь ящик водки. Утром друг жениха привозит водку, но машина, как на грех, останавливается возле общежития геологов. Оттуда выходит страдающий с похмелья знакомый и просит дать одну бутылку. И вот уже возле ящика с дефицитной водкой толпится целая футбольная команда "литробольщиков". Григорьев защищает свадебное зелье изо всех сил. А силой его Бог не обделил, так что из 11 нападавших на суде присутствовали лишь 9: двоих педагог отправил на больничные койки. Судья по ст. 108, ч.1 прежнего УК ("тяжкие телесные повреждения, повлекшие длительное расстройство здоровья") не поскупилась — 8 лет лишения свободы.
Но и на "красной" зоне Григорьев неуживчив — не идет на сотрудничество с администрацией, и ему не дают свиданий с женой. Так он заочно разводится. Отмотав срок "от звонка до звонка" на ИТК-8 (5 км Спиртзаводской трассы), он из одной страны под названием СССР попадает в капстрану. Выясняется, что мать в Новом Уояне уже пять лет как умерла (на зоне завсегдатаю карцеров запретили переписку), домик сгорел, а у бывшего зека лишь справка об освобождении. БАМ закончился. Он безвылазно валит лес в Кичере, и при очередной перевозке вагончика справка об освобождении теряется. В Северобайкалье его не прописывают, он едет по месту прежней отсидки. Ему дают копию. В паспортном столе говорят, что нужен не "ксерокс", а заверенная копия, потом, что копия написана красной пастой... Так бывший ученый и педагог становится бомжом и последние годы живет под Удинским мостом.
Табор не уходит в небо
И по сию пору, когда имя Петра Григорьева, 45-летнего автора книги "Я — Б.О.М.Ж.", стало более-менее известно, у бывшего ученого, педагога и зека нет паспорта. Книгу он писал буквально "на коленках": на картонке, где придется, в канализационном люке, на заброшенной даче, по первому теплу — возле опор Удинского моста. Написанное он заворачивал в два целлофановых пакета и на ночь зарывал на берегу реки.
— Петр Иванович, а почему ты жил именно под мостом?
— Во-первых, защита от осадков и можно развести костер. Не так ветрено. Спишь на досках, а укрываешься полиэтиленовой пленкой — возникает парниковый эффект, даже в марте. Ну, и вода рядом, умыться там, постираться. И рынок под боком, — морщится автор.
Неуживчивого Григорьева мы застали не в лучшей физической форме: болели шея и спина. Накануне состоялась драка с бомжами из другого "табора" из-за распределения одежды, поступившей по линии Красного Креста. Кое-кто захотел товар пропить, а Петр настаивал на том, чтобы бомжи выглядели прилично. Оказавшись за бортом жизни, Григорьев остался бойцом. Здесь активно проявились его интеллект, лидерские способности, его дар убеждения. За что и получил кличку Профессор. К нему со всего Улан-Удэ идут бездомные за советом и помощью. Он сумел организовать самый крупный "табор" (так на бомжовском сленге называются устойчивые сообщества) из 48 человек. Все они выглядят опрятно, работают, нормально питаются, зимой у них есть крыша над головой. Отбор в свою "НПО" Профессор установил жесткий.
— Во-первых, — загибает побитые пальцы бомжовский "авторитет", — не пить! Ну, курить еще разрешается... Во-вторых, не воровать. Третье — по помойкам не лазить. Если кто-то увидит нашенского у мусорного бака — тот автоматически исключается из табора. Даже по внешнему виду нельзя с уверенностью сказать, что мы бомжи.
Создав "неправительственную организацию", с рукописью в кармане, Григорьев с пакетом предложений попытался прорваться к Айдаеву. Да где там!.. "Дайте этому бомжу катанки, пусть заткнется!" — бросил ему вслед чиновник мэрии. Да, видно, не зря Владимир Путин, предвидя подобные ситуации, инициировал создание Общественной палаты. Деятельное участие в судьбе Петра Григорьева, его рукописи принял региональный штаб ОП РФ и его руководитель Е. В. Боржонов. Предложения, которые П. Григорьев хотел донести до мэрии, сводятся к следующему. При поддержке администрации можно создать инициативную группу или общественную организацию реабилитации "социально исключенных людей" (таково общепринятое в мире название наших бомжей). В инициативную группу должны войти социальные работники, представители бизнеса и активисты Профессора. Между прочим, в его таборе 17 человек с высшим образованием. Это бывшие архитекторы, врачи, экономисты, педагоги... Например, Пилюля — врачтерапевт, Фордосик — экономист с двумя дипломами, финансовым и бухгалтерским, Крестьянка — агроном, Медведь — историк... Есть даже музыкант Саша Гитара.
Большинство имеет средне-специальное образование. Все члены табора в прошлом прекрасные специалисты. Вновь созданная организация взяла бы на себя санитарную очистку отведенных территорий попутно с основным промыслом бомжей — собирательством. Петр Григорьев гарантировал бы, например, стопроцентную очистку набережной Уды, пляжей и даже на метр в воду извлечение со дна битых осколков. Социальное обязательство перед городом.
— Мы встаем в четыре часа утра и просто-напросто вылизали бы улицы, вы бы даже сигаретной пачки более получаса на асфальте не увидели бы! — говорит Профессор.
Если бы к делу подключился малый и средний бизнес (строительные, ремонтные фирмы, по сбору металлов, пластмассы, стекла, макулатуры, проч.), то общественная организация бывших бомжей смогла бы вернуть вложенный в ее уставной фонд капитал с прибылью. Профессор даже помечтал об униформе и тележках. Он сообщил, что есть отдельные ячейки добропорядочных бомжей в разных районах Улан-Удэ — их надо объединить. Но даже опустившихся бомжей, считает Петр Григорьев, можно вернуть в цивилизованное общество. Организация социальной адаптации нужна хотя для того, чтобы взять под контроль взрывоопасную среду: криминал, пожары, инфекции...
Но когда председатель Бурятского Красного Креста В.П. Балданова обратилась в мэрию по поводу помощи бездомным, то там ответили, что по закону бюджетная организация не имеет права перечислять средства общественной организации. Так-то оно так, но существует система грантов... А ведь даже у криминального сообщества есть "общак" для оступившихся. Выходит, они хуже, по гуманным понятиям бандитов?
Сегодня никто в городе не может сказать, сколько в Улан-Удэ бомжей: нет компьютерной базы данных. По оценкам независимых социологов, таковых в российских городах насчитывается не менее пяти процентов населения. Немного арифметики, и получается жутковатая цифра в 20 тысяч улан-удэнцев.
Кое-что из Ницше
Нормальные бомжи, по мнению Петра Григорьева, — это вечные труженики, золотые руки. Неслучайно летом члены табора Профессора нарасхват в садоводческих товариществах "Металлист", "Весна", 20 лет Победы" и других. Здесь они поливают, красят, ремонтируют уже не первое лето по договоренности с хозяевами. Живут в баньках, пристроях. Иногда хозяева вывозят их в город для ремонта квартир — значит, доверяют. Еще Профессор и его сотоварищи подрабатывают на центральном рынке: торговцы их давно знают, знают, что ни один пучок морковки при перевозке не пропадет. Сейчас члены табора ждут дачного урожая — половина уйдет бомжам. Ведь впереди их ждет зима.
Где зимуют бомжи? По сообщению Профессора, в Улан-Удэ насчитывается примерно 70 колодцев от Шишковки до Мелькомбината, которые уже много лет как поделены. Чужому туда попасть невозможно. Там свой быт: топчаны, свет, посуда, одеяла. Даже местная шпана бомжейаборигенов не трогает, иногда ночует вместе, приносит из дома еду. Заключен некий договор: молодежь употребляет наркотики, бомжи ухаживают за ней. Но есть и отморозки, которые отрабатывают на бомжах, как на боксерских грушах, приемы восточных единоборств. Забивают до смерти. Но Петр Григорьев не припомнит ни одного случая, чтобы милиция возбуждала по таким d *b , уголовные дела. Однажды возле "Сагаан Морина" Профессор видел, как милиция присоединилась к шпане в избиении бездомного. Бомжам выгодно, чтобы милиция не обращала на них внимания. Что она и делает. Слава богу, говорит Григорьев, что родная милиция наконецтаки додумалась, что обворовывают квартиры и супермаркеты не бездомные. И на том спасибо, а то лет пять назад после кражи хватали всех подряд. Сила авторитета Профессора такова, что только его могут пустить переночевать в один из 12 колодцев.
— Ну, а как же дом ночного пребывания, Петр Иванович?
— Да это чисто Ницше!.. — морщится Григорьев. — Физика твердого тела.
По его словам, дом ночного пребывания создан для "отмазки" от проблемы. Запускают туда в семь вечера, выпускают в шесть утра. Днем — хоть умри. Никакой реальной санобработки, медпомощи, а тем паче — психолого-реабилитационной работы. Нормальных бомжей, сходивших днем в баню и копавшихся до того на помойке, загоняют в общий полутеплый душ. О какой реабилитации можно говорить, когда Саяна Михайловна и другие работники ДНП просто стесняются говорить знакомым, где они работают.
Петр Григорьев уверен, что бездомным нужен... дом. Типа общежития постоянного пребывания. Но право жить там нужно заслужить. Система бонусов: месяц не пьешь, соблюдаешь гигиену, работаешь — живи полгода. Ведешь нормально себя и далее — получи прописку и постоянное койко-место. Кстати, о прописке. Она нужна, чтобы получить паспорт, но у бомжа ее не может быть по определению. Замкнутый круг. Абсурдность его понимают даже сотрудники паспортных столов.
— Выходит, кроме Красного Креста реально помогает бездомным разве что православная церковь? — спрашиваю Профессора, заметив у него на груди крестик.
— Да мы сами будем ей помогать, если встанем на ноги, большинство у нас крещеные! — заметно злится Григорьев. — А то загнали бомжей в вагончики и заставляют трудиться за похлебку! Какие-то искусственные монахи, прости Господи. А 40-летнему мужику, может, нужна жена! Вот недавно мы в таборе сыграли две свадьбы, причем, зарегистрировали браки в ЗАГСе — у многих нашенских паспорта есть. Вот у меня только нету... Кстати, и у Лелека, девушки из нашего табора, про которую я писал в книге, все хорошо. Нашелся добрый человек — вышла замуж, ждет ребенка. Ради кого живем-то? Ради детей, верно? И чистые улицы - - все ради них...