К нам приехала "инквизиция"
Гетто для животных
Заходим в круг "зоопарка". Сразу налево сосет лапу медвежонок. Он единственный, кому относительно повезло с расположением: сидит хоть на цепи, да зато не в клетке. Огороженное хилым барьерчиком пространство много больше, чем у пони — второго животного, не загнанного за решетку. Плюс медвежонок весь день находится в тени от вагончика, не то что другие жители зоопарка.
Все остальные звери сидят в клетках, при взгляде на которые сразу вспоминаются времена инквизиции. Одним из способов помучить жертву тогда было помещение его в камеру, чьи размеры не позволяли ни встать, ни лечь в полный рост. Если жертва не умирала, то после извлечения из этой камеры становилась инвалидом. Правда, в зоопарке животные хоть с трудом, но могут лечь — верх гуманности! Они и лежат в большинстве своем.
Под клетками побольше расположены совсем маленькие зарешеченные ящички: метр-полтора в длину и около половины в глубину и высоту. Это для енотовидных собак, рыжих и чернобурых лисиц. Впрочем, рассмотреть, что там за зверушки свернулись в уголке, практически невозможно.
Кубический метр для жизни
Птиц видно чуть лучше. Особенно павлинов. Эти прекрасные птицы в зоопарке скорее напоминают кур. Изрядно побитых жизнью кур в крошечном курятнике. Представляется весьма сомнительным, чтобы хоть один павлин смог расправить в клетушке хвост. Вероятно, попытки все же были, поскольку хвостовые перья выглядят словно поеденные молью. Орлы могут расправить крылья и даже взлететь... на метр в высоту. Рядом практически неподвижно сидят канюки. Им отвели "антресоли" в клетке лигра, и все жизненное пространство — около квадратного метра. Забрались на жердочку — и уже уперлись в крышу головой.
Набор животных, конечно, неплох сам по себе. И лев, и тигр, и их помесь — молодой лигр, есть леопарды, волки, верблюд.
Вот только корабль пустыни замер в клетке — по ней нельзя величаво передвигаться. Разве что лечь.
Шаг вправо, шаг влево — стена
Волки и медведи еще мечутся в своих клетках, но это прогулка заключенного в одиночной камере: шаг влево, шаг вправо — стена. Тоскливо прижался к решетке огромный бурый медведь. Пони, повернувшись к зрителям боком, перепачканным в какойто трухе и пыли, грустно косит из-под давно нечесаной челки. Неожиданно одна из птиц встряхивает перьями, от движения взлетают в воздух мелкие опилки, в соседней клетке макакарезус начинает отчаянно чихать и забивается в угол своей камеры. Это было, пожалуй, самое заметное движение в зоопарке за полчаса.
Оживления не вызывала даже попытка одной из посетительниц покормить животных (на входе продаются специальные наборы овощей). Пятнистых оленей, которым она бросала еду, угощение не впечатлило. Впрочем, пятеро лесных красавцев в одной клетке — это почище многодетной семьи в одной комнате коммуналки.
Обращаемся к сотрудницам зоопарка. Одна девушка продает попкорн, другая предлагает корм для животных.
— Скажите, ваши животные когда-нибудь гуляют?
— Да, медвежонок гуляет и пони. Когда все закрыто, они внутри гуляют.
— А остальные?
— Остальные — нет.
Оказывается, как рассказали девушки, все эти животные никогда (!) не выходят из своих клеток. Они рождаются, растут и умирают, не узнав, как это — пробежаться, прыгнуть, поваляться на траве.
Заведения, где публика глазела на зверей, с такого рода порядками существовали в конце девятнадцатого века — начале двадцатого. "Звери в клетках, поставленных друг к другу очень близко, и самые клетки очень тесные. Некоторые звери явно томятся в этой тесноте — например, белый медведь. Белый медведь, кстати, почти не белый, до того он грязный, словно валялся во всех лужах, его шерсть прямо побурела от грязи. В клетке белого медведя стоит что-то похожее на большую ванну с грязной водой." Это выдержка из книги Александры Бруштейн "Дорога уходит в даль". Описывается зверинец, существовавший приблизительно около 1905 года. Сто лет назад! За это время появилось понятие "гуманность", возникли общества защиты животных, в титрах фильмов стали писать, что "ни одно животное не пострадало", наконец якобы заработал закон о защите диких животных, содержащихся в неволе. А к братьям меньшим отношение стало только хуже.
К разговору с работницами присоединяется одна из посетительниц и интересуется, сколько же живут в этом зоопарке животные, "ведь, наверное, меньше, чем обычно". Девушки бодро рапортуют, мол, живут звери хорошо, вот тигр в день 35 килограммов корма съедает.
— Да нет, сколько живут, сколько лет они существуют? — настаивает женщина. — Меньше, чем положено?
Девушки переглядываются, мнутся и молча начинают заниматься своими делами, словно не замечая нас.
"Мама, мне так жалко зверей!"
— На этих животных просто невозможно смотреть, — возмущенно говорит Валентина Исааковна, одна из посетительниц зоопарка. — Я пришла сюда только ради внучки, она очень хотела посмотреть на животных. Но сейчас у меня на душе только тяжелое чувство угнетенности и жалости к несчастным животным, больше ничего. В таких условиях содержать животных нельзя.
— Первое, что сказал мне мой маленький сын, когда мы вышли из зверинца, было: "Мама, мне так жалко зверей!" — говорит молодая посетительница Елена Писаренко. — Он чуть не заплакал. Разве общение с животными должно вызывать жалость? Неужели нельзя сделать так, чтобы животным было комфортно. Я понимаю, что для перевозного зоопарка многое невозможно, в дорогу всего не возьмешь, да и ухаживать за животными трудно, но сделать хотя бы клетки пошире, поставить большую миску с водой можно. Ведь в некоторых клетках элементарно нет миски с водой, стоит какая-то плоская плашка в 5—6 см, а у медведей и того нет. Звери выглядят затравленными и уже не похожи сами на себя. По-моему, здесь нашим детям показывают не то, как хорошо живется зверям рядом с людьми, а то, как не надо вести себя с животными. Ужас какой-то. Лучше бы мы в этнографический музей съездили.
Конечно, в музее на Верхней Березовке в уголке живой природы условия содержания зверей максимально приближены к естественным. Тип зверинца другой, не кочевой. Потому и звери в городском уголке природы чувствуют себя гораздо лучше и привольнее. Они живут среди деревьев и на земле, а показывают их за гораздо меньшую плату.
Вольеры, к примеру, для тигров в музее составляют порядка 100 кв. метров. Чем просторнее и свободнее чувствует себя зверь, тем он здоровее и спокойнее. Кроме того, есть определенный срез людей, которые очень болезненно относятся к содержанию животных в неволе, потому в музее требовательнее следят за животными. Здесь и контроль за водой особый, и за кормами. Да и животные по парам живут.
Передвижные зоопарки и цирки давно запрещены во многих развитых странах. Зверей в абсолютно диких, неприемлемых условиях вы не увидите в Великобритании, США, Канаде, Австралии. А в России — пожалуйста. Животные пребывают в состоянии постоянного стресса: теснота, перепады температур, переезды. Привить ребенку любовь к животным в таких заведениях трудно. Униженные, затравленные, они вызывают сострадание и жалость.
Жестокость не только в зоопарках
Единственный документ, регулирующий права животных в России, — это ст. 245 УК РФ, которая учитывает лишь "жестокое обращение с животными, повлекшее их гибель или увечье, если это деяние совершено из хулиганских побуждений, или из корыстных побуждений, или с применением садистских методов, или в присутствии малолетних". Санкции серьезны: штраф от 80 000, исправительные работы до года либо лишение свободы до двух лет.
Но это на бумаге. А на практике... В отделы внутренних дел заявления о жестоком обращении с животными поступают регулярно. Но до суда, как правило, дело не доходит. Заведующий клиникой мелких животных Виталий Нагуслаев рассказал, что жестокость к братьям нашим меньшим распространена повсеместно: избитые до гематом, кровоподтеков собаки, утопленные в ванне котята. Случаются и убийства любимых некогда существ.
— Однажды в нашу клинику обратились за помощью сотрудники МЧС, которые привезли к нам только чудом оставшуюся в живых собаку, — сообщил заведующий клиникой мелких животных ветеринарный врач Виталий Нагуслаев. — Подростки привязали собаку к столбу и облили гудроном. Спасибо людям, которые не прошли мимо и пожалели животное. Когда бедную собаку привезли к нам в клинику, у нее уже началось отравление: нефтепродукты впитались в кожу.
Собаку удалось спасти. Шерсть сбривали по кусочкам, а потом обрабатывали кожу. И этот случай не единичный. Стоит ли удивляться, что при таком бессердечии к тем, кого так любовно называют братьями нашими меньшими, к тем, кто встречает дома и провожает на работу, кто целиком зависит от нас и, несмотря ни на что, любит, так вот при всем этом вполне ожидаемо, что очередной приезд зоопарка с несчастными животными, похожими на узников концлагеря, не повлек за собой ни активного возмущения улан-удэнцев, ни протестных писем, ни заявлений общественных организаций. Мы ничем не отличаемся от людей прошлого и позапрошлого века, не стали добрее и гуманнее. Мы падки на яркие афиши, и завтра снова отправимся в этот зоопарк. Вместе с детьми.