Кто организовал великий водочный заговор?
Принимают на грудь у нас как минимум в 10 раз больше, чем в советское время, и это только официальная статистика. В реальности речь идет вообще о катастрофе — о вырождении республики в прямом смысле слова. Понятно, что с этим давно пора что-то делать. Причем бороться не со следствием всей этой беды — употреблением катанки и отравлениями, а с причиной — крайним обнищанием (особенно повально спивающейся деревни), с отсутствием перспектив, стагнирующей экономикой и т.д. Наконец борьба объявлена. Дождались. Только вот вопрос: борьба с чем и во имя чего? Еще более конкретный вопрос: существует ли в действительности беспрецедентная эпидемия, по поводу которой вдруг начали бить тревогу власти, и отличается ли эта эпидемия чем-то от обыденной ситуации?
Эпидемия или пиар-акция?
Те, кто хоть немного знаком с механизмами государственной машины пропаганды и промывания мозгов, начинают понимать: объявленная эпидемия отравления суррогатами общероссийского масштаба с ежедневными сводками с мест боев за жизни бессознательных упитых граждан все более походит на спланированную пиар-кампанию.
Первые сообщения о массовых отравлениях россиян спиртным и суррогатами начали появляться в СМИ в середине августа. К октябрю кампания приобрела общенациональный масштаб: практически ежедневно сообщалось о новых фактах отравлений. Некоторые регионы вводили на части своих территорий режим чрезвычайной ситуации. Государственные чиновники назвали происходящее "спланированной акцией" и даже "заговором".
Но вот статистика отравлений, приведенная министром внутренних дел страны Рашидом Нургалиевым на начало ноября: с начала сентября в России суррогатным алкоголем отравились 5,1 тысяч человек, из них 295 скончались.
В тоже время согласно общепризнанной статистике, которую часто приводит Геннадий Онищенко, ежегодно от алкогольных отравлений умирают 40 тысяч человек. Получается, что в самый разгар эпидемии от алкогольных отравлений умирало в 20 раз меньше людей, чем обычно.
В Бурятии резкого увеличения смертей от употребления спиртосодержащих жидкостей, мягко говоря, тоже не обнаружено. В прошлом году от употребления всего, что горит, у нас умерло 608 человек, в этом — 262 за 9 месяцев. Причем в последние месяцы, во время криков по поводу смертельной эпидемии, существенных изменений в темпах мора не обнаружено.
Заместитель главврача республиканского наркодиспансера Дынцима Жамбалова заявляет, что если судить по деятельности их учреждения, то особых изменений в количестве пациентов и диагнозов за последние месяцы нет. Привозят обычных, с точки зрения специалистов, больных, в большинстве случаев с алкогольными психозами.
В качестве еще одного доказательства эпидемии приводится одинаковый по стране диагноз отравившихся — токсический гепатит. С ним тоже далеко не все ясно. Специалисты, например, говорят, что он не является специфическим заболеванием для употребляющих алкоголь, таким, как, например, цирроз печени. Токсический гепатит может возникать по разным причинам.
Что существенно, статистика этого заболевания в масштабах России не ведется, так что сравнить нынешний уровень заболеваемости не с чем. А значит, можно сколько угодно спекулировать на теме. Например, с 28 октября по 3 ноября в четырех сельских районах республики и Улан-Удэ госпитализировано 30 человек с диагнозом "токсический гепатит". И что? Определить Бурятию как эпидемиологически опасную? Или просто предположить, что 30 придурков в разных частях Бурятии опились каким-нибудь клопомором или банальной "катанкой" безо всякой связи с назначенной эпидемией.
Те же врачи, не без иронии комментируя корреспонденту "Номер один" ситуацию, замечают, что тот же токсический гепатит можно заработать, выпив за один присест непомерное количество высококлассной водки, рублей этак по 400 за бутылку.
Собственно, никто не отрицает, что отравлений много, но их количество не превышает некоей пусть и печальной, но нормы. На самом деле ни для кого не секрет, что определенная часть народа употребляет внутрь жидкости, для питья не предназначенные. В ход идут жидкости для дезинфекции, для мытья ванн, стеклоомыватели и прочие растворы с высоким содержанием этилового спирта.
А Бурятии в большинстве случаев просто пьют технический спирт, из которого все эти хозтовары и делаются. Возможно, этим и объясняется относительно небольшое количество отравлений у нас (относительно числу употребляющих на грудь) — пьют сырье, то есть техспирт, а не производное из него в виде готовых товаров с различными примесями.
Резоном для приобретения того же спирта является крайне низкая цена. Бутылка водки эконом-класса в магазинах Бурятии стоит примерно 80—100 рублей.
У злоупотребляющих членов нашего общества в большинстве своем таких денег нет: 85 процентов умерших от отравления алкоголем в Бурятии были неработающими лицами трудоспособного возраста. Поэтому из экономии они пили гадость. В России 300 гидролизных заводов, которые без устали штампуют жидкости для разведения костра, размораживания замков и так далее. В Бурятии практически вся "катанка" идет с гидролизных заводов Иркутской области.
Объем производства всех этих жидкостей вырос за последние три года в восемь раз. Понятно, что настолько больше по прямому назначению их использовать не стали.
С чем боремся?
Дынцима Жаргалова отмечает, что проблема алкоголизма и смертности в Бурятии стоит очень серьезно, в цифрах гораздо хуже, чем в среднем по России.
Понятно, что основная проблема — в дешевизне и доступности технического спирта и в Бурятии, и в России. Но лобби денатуратчиков на самом высоком уровне пока отбивает все попытки обложить технический спирт акцизом или снабдить добавками, после которых пить его будет невозможно. Проблему на самом деле решить можно. Но попытка ее решения задевает многомиллионные интересы конкретных лиц.
Если же говорить о проблеме в целом, то Бурятию надо лечить не от суррогата , а от нищеты. Будем жить лучше — меньше станем употреблять отравы. Или хотя бы будем в состоянии покупать отраву качественную, в магазинах. Лечить надо экономику в целом, а не следствие беспросветной нищеты и раздрая в умах. И лечить деньгами. Не прятать в кубышку в Москве, а делиться с той же умирающей деревней в Бурятии, чтобы дать ей возможность хоть как-то существовать. Даже в процветающей Европе сельское хозяйство дотируется в десятки раз больше, чем у нас. Не потому, что у "буржуев" есть необходимость производить собственные сельхозпродукты (их проще и дешевле купить в аграрных странах), а для того, чтобы просто занять село, обеспечить сельчанам достойную жизнь. Иначе у крестьян выбор невелик: либо мигрировать в города, где их не ждут и где они рискуют попасть в еще большую беду (что и происходит в Бурятии с самовольщиками), либо спиваться. Что происходит в еще больших масштабах. У нас не Европа — у нас Сибирь, где жить в принципе значительно тяжелее. Однако именно у нас вообще отказались от федерального дотирования села. Хотя простая логика показывает: проще и дешевле дать денег таким регионам как наш, чем потом загонять сюда жить нормальное население взамен спившегося, деградировавшего и вымершего.
Но вместо действительно эффективных мер на мозги граждан обрушили поток информации об эпидемии. Создавая иллюзию, что государство денно и нощно заботится о здоровье нации. На самом деле, как отмечают эксперты, существует единственная версия появления истерики общероссийского масштаба — попытка государства вернуть госмонополию. И сейчас, судя по выступлениям в центральных СМИ, чиновники находятся в глубоких размышлениях: то ли взять под контроль производство и оборот спирта, то ли еще и накрыть государственным тазом оптовую и розничную продажу алкоголя. Пока попытки ужесточения норм торговли и свертывания существующих частных легальных точек продажи алкоголя приводили только к еще большему употреблению денатурата. Логично предположить, что госмонополия приведет к похожим результатам.
Нужна госмонополия или нет — вопрос глубокий и требующий именно государственного подхода. И совсем печально, что, борясь за собственные цели, решая свою задачу введения госмонополии, а вовсе не проблему по существу, власть воздействует на население информационными методами, далекими от цивилизованных. Еще печальнее, что с действительно серьезной бедой национального масштаба борются только по случаю и невзаправду. Только когда это выгодно самой власти.