Концы — в Дагестан
Фабрика "Тонкосуконная мануфактура" была создана еще в 1946 году и стала единственным предприятием в Восточной Сибири, производившим изделия из гребенной шерсти. До 90-го года мануфактура работала только на импортном сырье. Предприятие занималось и обработкой шерсти, в том числе австралийской, снабжая своей продукцией все предприятия России и союзных республик. На рынок Америки поставлялось более 10 миллионов метров готовой ткани. До сих пор ни одна фабрика в России не выпускает драп с козьей шерстью, разработанный специалистами улан-удэнской тонкосуконки.
Инфраструктура, которая развивалась долгие годы вокруг предприятия-гиганта, поражала воображение. Были у мануфактуры детский сад и пионерлагерь, поликлиника и столовая, магазин и подсобное хозяйство, общежитие, которое предоставлялось молодым специалистам. Кстати, новые кадры готовили сами, так сказать, без отрыва от производства. Открытая еще в 1946 году школа ФЗО поставляла для фабрики ткачей и прядильщиков, отделочников, сортировщиков, мойщиков шерсти. Для самых юных работников была организована вечерняя сменная школа, а для подготовки специалистов среднего звена — филиал Московского заочного техникума легкой и текстильной промышленности. Многие работали семьями, не менее 40% работников на предприятии составляли рабочие династии.
В 1992 году фабрика акционировалась и была зарегистрирована как ОАО "Улан-Удэнская тонкосуконная мануфактура". Часть акций была распределена между работниками предприятия, но со временем число акционеров значительно сократилось, и практически большая часть акций сосредоточились в руках руководства фабрики. Вскоре ОАО было преобразовано в ЗАО, число акционеров которого было сокращено до минимума.
Несмотря на значительное падение объема производства, которым сопровождались все 90-е, в 1998 году оборот фабрики составил 11,9, а прибыль — 2,07 миллионов долларов США. Активы фабрики в конце 90-х оценивались в 15—20 миллионов долларов.
До последнего времени на мануфактуре работало полторы тысячи человек. Эти люди оставались патриотами своего предприятия, продолжая работать, несмотря на невысокие зарплаты. Наверное, никакое другое предприятие Бурятии не могло похвастать таким корпоративным духом. И нет их вины в том, что фабрика перестала быть нужной своим хозяевам.
Курс на Москву
Самым слабым местом предприятия в новых условиях стало его месторасположение. Мануфактура находилась слишком далеко как от источников сырья, так и от основных рынков сбыта. Чем дороже становились услуги железной дороги, тем меньше было экономического смысла в работе ТСМ. Конкуренция на рынке текстиля усиливалась, выручка и прибыль падали. И тогда, по данным Комиссии по противодействию коррупции НХ РБ, родилась схема решения всех проблем. В 2004 году в Московской области было открыто представительство "Тонкосуконной мануфактуры", оформленное как самостоятельное юридическое лицо. Представительство возглавила близкая родственница руководства ТСМ. В одном из интервью российскому журналу Клавдия Альцман рассказывала о том, что московское представительство возглавила ее дочь Анна. Эта фирма занималась посредничеством между ТСМ, ее поставщиками и компаниями, реализующими продукцию мануфактуры. Но мануфактура поставляла представительству товар по себестоимости.
В свою очередь, представительство поставляло на ТСМ шерсть по ценам с максимально возможной для себя выгодой. Таким образом, представительство снимало все сливки с деятельности ТСМ, а в Улан-Удэ уходила часть денежных средств. Это ухудшало финансовое состояние предприятия — платить по долгам стало нечем.
ТСМ получала шерсть в долг, который копился. В счет накопившейся задолженности начали забирать ликвидные средства фабрики, которые пользовались большим спросом. Спустя время в Московской области появилась своя фабрика легкой промышленности, которая начала выпускать продукцию, идентичную бурятской, и поставлять ее туда, куда до этого времени направляла товар ТСМ. Таким нехитрым образом, без шума и пыли была решена проблема удаленности от рынков сбыта и сырья. ТСМ в это время неминуемо шла к тому, чтобы начать распродавать производственные помещения, потому как с поставщиками и банками рассчитываться было нечем.
Большая распродажа
Закрутив схему с московской фирмой, предприятие несло колоссальные финансовые потери. Очередные партии сырья, которые были необходимы для работы производства, требовали новых затрат. Не имея от реализации товара полной выручки, ТСМ была не в состоянии оплатить налоги, кредиты, в том числе и правительственный, погасить долги перед поставщиками и собственными рабочими.
К концу 2005 года предприятие пришло с огромными долгами по кредитам, взятым под руководством Клавдии Альцман. За это время пришлось распродать много фабричной собственности, в числе которой оказались столовая 7, клуб "Текстильщик", трехэтажное здание КИП, швейный цех и даже здание ПОШ. Причем, поскольку без этого цеха предприятие не могло работать вовсе, ТСМ его взяла в аренду у нового собственника. Схема крайне странная и невыгодная ТСМ.
В общем, началась большая распродажа. Судьба предприятия была предрешена. Хотя и Клавдия Альцман, и руководители республики старательно делали вид, что все еще можно поправить, затягивая тем самым предсмертную агонию.
Так, например, первый президент республики Леонид Потапов обратился к руководителю Федеральной налоговой службы с ходатайством об отсрочке налоговых платежей ЗАО "Улан-Удэнская мануфактура" до октября 2005 года. На эту просьбу президента республики был дан положительный ответ — долги реструктуризировали. В это же время из республиканского бюджета был выдан кредит на сумму 11 млн. рублей. Но фабрика уже утратила свою целостность, большую часть клиентов и волю к жизни.
Вдруг откуда ни возьмись
В этот момент и появился на деловом небосклоне Бурятии предприниматель из Дагестана Магомед Сулейманов. В свое время он стал одним из крупнейших поставщиков шерсти московскому представительству ТСМ. Долги, которые были накоплены перед ним, преобразовались в акции мануфактуры.
В 2005 году он уже на правах директора приехал в Бурятию, чтобы решить все вопросы на месте. Предприниматель приехал с намерением восстановить производство, но с единственным условием — перерегистрировать предприятие, и не где-нибудь, а в Республике Дагестан.
Наследство Сулейманову досталось незавидное. До того, как он принял бразды правления, работники ТСК находились в административных отпусках, ни заработной платы, ни отпускных они не получали уже очень давно. Производство стояло. Большая часть имущества распродана или отдана за долги. Убедив коллектив в чистоте своих помыслов, он уговорил сотрудников вернуться на рабочие места. Люди вышли в холодные цеха. Отопления не было — нечем было рассчитываться. Но работники готовы были терпеть любые лишения, только бы реанимировать родное предприятие. Их надежды не оправдались.
Заработная плата работников на тот момент не превышала прожиточный минимум по республике, который был немногим менее 3500 рублей. За последние три года она ни разу не повышалась. В сортировочном цехе средний доход равнялся 3600 рублям, а в мойке — 3400. Но это только в среднем. Маркировщики, лаборанты, швеи, занимающиеся пошивом упаковки, слесари по резке проволоки зарабатывали от двух с половиной до трех тысяч. А с учетом простоя выходило и того меньше. Но даже этих денег люди не видели месяцами.
Ситуация к концу 2005 года усугубилась еще и тем, что с исковыми заявлениями о возврате кредитов в суды обратились банки, должниками которых являлась ТСМ. В общей сложности предприятие задолжало по кредитам более 234 миллионов рублей, около пятидесяти миллионов составлял долг по налогам.
Каменный век
Видя все это, Магомед Сулейманов принял логичное в общем-то решение. Продолжать начатое Клавдией Альцман черное дело — распродавать оставшееся в собственности предприятия имущество. Чтобы погасить долги по зарплате, было выставлено на продажу административное здание, где находился кабинет директора. Покупателю оно обошлось в семнадцать миллионов рублей. Однако это была капля в море, которая, естественно, не спасла положения. Затем с молотка ушли помещение бывшего магазина "Текстильщик", склад пряжи, проданный торговому предприятию "Вегос-М", а также летний оздоровительный лагерь "Челночок", который был отдан за долги по электроэнергии.
Следующим шагом по избавлению от ненужного имущества ТСК стала продажа общежитий. Здание вместе с людьми без их ведома продали частному лицу за 1 миллион рублей наличными. Комиссией по противодействию коррупции НХ РБ был вынесен вопрос на сессию Народного Хурала о законности продажи двух общежитий с жильцами. Что мог сказать в свое оправдание Магомед Сулейманов, выступая перед депутатами республиканского парламента на ноябрьской сессии 2006 года — цитата: "Я решил с меньшими потерями избавиться от общежития. Все равно это здание мануфактура сегодня не может содержать. Меня вызывают в прокуратуру, говорят: "Почему дешевле продал?". Я говорю: "Оно в таком состоянии, как есть, с людьми, ничего не стоит, его не покупают". Его, действительно, можно подороже продать, но тогда людей выселить надо".
Прокуратурой Бурятии было возбуждено уголовное дело в отношении руководства ТСК по факту продажи общежития. Действия прокуратуры тогда помогли остановить эту незаконную сделку. Но сейчас в этом общежитии нет электричества, его жильцы уже несколько месяцев готовят еду на кострах, словно в каменном веке. Скорее всего, не будет зимой там и тепла, что будет с брошенными на произвол судьбы работниками мануфактуры, никто не знает.
"Титаник" затонул Арбитражным судом Кизляра было возбуждено дело о банкротстве "Улан-Удэнской тонкосуконной мануфактуры". ТСК оказалась должна не только банкам и налоговым органам республики, но и правительству Бурятии, не вернув в республиканский бюджет более 11 миллионов рублей. Сегодня, по свидетельству работников предприятия, на фабрику то и дело заезжают фуры, которые грузят дорогостоящее оборудование, увозя его в неизвестном направлении. Можно предположить, что дагестанские предприниматели перевозят остатки оборудования к себе на родину, поближе к источникам сырья. Это логично и, с их точки зрения, абсолютно правильно — бизнес есть бизнес.
Работникам предприятия, правда, от этого не легче. Люди знают, что имущество продается, но никто сегодня им уже не обещает, что вырученные деньги пойдут на погашение долгов по заработной плате. Процедура банкротства документально ведется на территории Дагестана, желающих ехать туда выбивать свои деньги пока не нашлось.
Даже если процедура банкротства, как и предшествовавшая ей большая распродажа велись с нарушением законов, наши правоохранительные органы вряд ли сумеют что-либо предпринять. Чтобы проверить законность деятельности руководителей предприятия, необходимо анализировать документы, а за ними нужно ехать в Кизляр. Неофициально сотрудники милиции и прокуратуры на вопрос о том, почему не проводятся проверки, только разводят руками: "Там в своих-то милиционеров каждый день стреляют, что уж говорить о приезжих". Искать концы в неспокойной кавказской республике никто не хочет.
Еще недавно Магомед Сулейманов уверял республиканские СМИ в том, что во время процедуры наблюдения конкурсными управляющими можно будет стабилизировать ситуацию на предприятии. Сегодня в это уже никто не верит. Единственный вопрос, который возникает при анализе этой ситуации, — куда смотрело руководство республики и как оно могло допустить превращение промышленного гиганта в тонущий "Титаник". Спасти который уже невозможно.