"Я предала сына, отдав его в руки врачей!"
В обоих случаях дети поступили в больницу, казалось бы, с безобидными первоначально поставленными врачами диагнозами: у одного — пищевое отравление, у другого — ОРВИ, ларинготрахеит. В результате один из них умер от слишком поздно диагностированного аппендицита, а второй - от ОРВИ, пневмонии, серозного менингита, не диагностированного при жизни.
Мать не пускали к сыну
Мама погибшего в БСМП полуторагодовалого Игорюши, Олеся Бручикова, спустя три года после трагического случая все так же хлопочет, чтобы было возбуждено уголовное дело. Забыть о своем горе она не в силах.
— Со смертью сына жизнь как будто остановилась, не хочется ни работать, ни жить. Я до сих пор чувствую себя так, как будто предала сына, отдав его в руки врачей. Каждый раз я прошу у Игорюши прощения за это, — говорит Олеся.
Олеся Бручикова считает, что многочисленные ошибки врачей, их равнодушие и какая-то странная неторопливость в ситуации, когда нужно действовать оперативно и незамедлительно, — все это стоило ее сыну жизни. Письма о подробностях того, каким образом им была оказана врачебная помощь, были разосланы во все инстанции. Вплоть до Владимира Путина. В итоге факт позднего диагностирования и позднего оказания медицинской помощи ребенку вынужден был подтвердить даже министр здравоохранения республики Валерий Кожевников. Но Олеся не считает это достаточным. По мнению всех близких родственников маленького Игорюши, врачи, причастные к трагедии, просто обязаны понести уголовное наказание. Ведь ошибки происходили буквально на всех этапах лечения.
— В инфекционной больнице нас продержали без лечения два дня, — вспоминает Олеся, — на основании симптомов "рвота, понос и температура" поставили неправильный диагноз "отравление". Хирург на предмет аппендицита нас не осматривал вовсе. Когда у ребенка отказали почки, нефролог БСМП решила, что при острой почечной недостаточности можно ждать самостоятельного включения почек в течение 21 суток, однако, как я узнала позже, этот срок в нашем случае был неприменим, у моего малыша был шок почек II степени, и времени было всего три дня! Мало того, ребенку вкалывали лекарства без проведения пробы, в результате чего по всему телу у него пошли черные пятна — аллергия на какое-то лекарственное средство.
Некоторые подробности лечения Олеся упоминает лишь вскользь. Хотя они наглядно демонстрируют бездушное отношение к поступившему маленькому пациенту. Как говорит девушка, за все время пребывания в больницах ее ребенка элементарно не укрывали одеялом. А чтобы взять кровь или поставить капельницу, шею и руки протыкали много раз. Самая, пожалуй, шокирующая подробность — мать не подпускали к сыну — в результате маленький ребенок страдал и умер в окружении чужих людей.
— Через 33 дня мучений Игорюшу-крепыша, который у нас родился без патологий и до этого ни разу ничем не болел, выписали нам... мертвым, — со слезами на глазах рассказывает Игорюшина бабушка Татьяна Гончарук. — Вы даже не представляете, что мы пережили, я постоянно ходила за дочерью по пятам, боясь, что она что-нибудь сделает с собой. Бесконечные страдания дочери сказались на ее здоровье — есть опасность того, что она уже никогда не сможет иметь детей.
Реанимация закрылась на ремонт
Марина Федорова, мать другого ребенка, умершего в одной из городских больниц также уверена, что смерть ее сына наступила в результате целого ряда врачебных ошибок.
— 30 ноября 2004 года мой 7-месячный Максим был госпитализирован в инфекционную больницу 1 города Улан-Удэ, — говорит Марина Федорова. — В приемном покое дежурный врач правильно определил состояние моего ребенка и направил его для лечения в реанимационное отделение. Однако затем лечащий врач посчитала, что это не требуется, и направила сына в 6-е отделение больницы, поместила в общую палату. Но его состояние требовало интенсивного лечения в условиях отделения реанимации.
На мои просьбы о переводе его в реанимационное отделение либо в другую больницу ни лечащий врач, ни заведующая шестым отделением не реагировали, ссылаясь на то, что в реанимации идет ремонт. Вопрос о переводе моего сына в реанимационное отделение другой больницы ими не обсуждался. В результате 12-дневного лечения мой сын умер.
Марина Васильевна утверждает, что у ее ребенка прослеживались все признаки, необходимые для диагностики менингита: он не мог склонить голову к груди — это причиняло ему боль, плакал, были даже судороги, но малышу только поставили успокоительный укол. Консультация невропатолога на предмет неврологического статуса больного, которая могла бы выявить признаки менингита, проведена не была.
Лечащий врач диагностировала у Максима "ОРВИ, ларинготрахеит". Чем на самом деле болел мальчик, выяснилось только после его смерти. В документах повторной комплексной судебно-медицинской экспертизы, которую потребовала мама ребенка, говорится, что при жизни у мальчика "не были выявлены пневмония и серозный менингит".
Ошибки подтверждены официально
По поводу смерти ребенка было проведено ведомственное служебное расследование, по заключению которого были выявлены следующие дефекты лечения: "на период ремонта в отделении реанимации, интенсивной терапии не организован пост интенсивной терапии в шестом отделении, нет динамического наблюдения за ребенком в течение всего пребывания в стационаре, имеет место неполное описание объективного статуса лечащим врачом и дежурными врачами, не организовано проведение расширенного консилиума, лечение проводилось в неполном объеме". Все эти факты подтверждаются и тремя проведенными по этому делу комплексными судебно-медицинскими экспертизами, некоторые из них проводились иркутскими специалистами.
Иными словами, ошибки врачей, притом далеко не единичные, на самом деле были, и этого никто не отрицает, но вот доказать, что все эти ошибки стали причиной летального исхода, и в этом виноваты конкретные люди, никак не удается.
— Прокуратура Октябрьского района несколько раз отказывала в возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления, — говорит адвокат Марины Федоровой Рита Галицына. — В настоящее время в районном суде рассматривается гражданское дело по иску матери ребенка к инфекционной больнице. Врачебные ошибки были! Это показывают три проведенные по делу экспертизы, ведомственные служебные расследования, заключение патологоанатомов, опросы врачей и другие собранные по делу доказательства. Я убеждена, что больница должна нести ответственность за случившееся.
Уже более трех лет длятся судебные тяжбы истца Марины Федоровой и ответчика — городской инфекционной больницы в лице ее главврача. Сколько за это время прошло судебных заседаний и экспертиз, истец и ее адвокат Рита Галицына уже сбились со счета. Но, по их мнению, дело так и не сдвинулось с мертвой точки: даже несмотря на официально выявленные нарушения в действиях врачей, вины медиков в смерти ребенка упорно не усматривается. Но мать погибшего на руках врачей ребенка отступать не собирается.
— Потеряв своего ребенка по вине врачей, переживая эту утрату до сих пор, я должна добиться того, чтобы впредь детей, которых можно было вылечить, — лечили, а не доводили до такой трагедии, - говорит Марина Федорова.
"Судить нищую больницу — аморально"
Главный врач инфекционной больницы Татьяна Сымбелова, комментируя случай Марины Федоровой, подчеркивает, что вины врачей в смерти ребенка ни одна экспертиза, ни суд не признал, в возбуждении уголовного дела истцу было отказано. Потому говорить о том, что врачи, наблюдавшие Максима Федорова, виновны в его гибели, нельзя. Причем судебные тяжбы Марины Федоровой против инфекционной больницы главный врач считает занятием аморальным:
— В данном случае врачи 12 дней боролись за жизнь мальчика, но спасти не смогли — такое бывает, — говорит Татьяна Аюшеевна. — С моральной точки зрения я ее не понимаю, ведь она хочет взыскать с нас 1 миллион рублей! Я ее по этому поводу уже спрашивала: "Зачем вам эти деньги? У вас все равно ребенка уже нет". Конечно, произошла трагедия, но когда начинают требовать деньги с инфекционной больницы, одной из самых нищих больниц города — я этого не понимаю.
По словам самой Марины Федоровой, непосредственно в суде главврач нашла другой, не денежный способ возмещения морального вреда — предложила Марине бесплатную психиатрическую помощь.
Морально ли взыскивать ущерб с нищего учреждения здравоохранения или нет — судить не нам. Однако и ситуация, когда никто, абсолютно никто, не несет никакой ответственности за свои ошибки, за смерть пациентов, — однозначно неправильная.
В нашей стране нет не только официальной статистики врачебных ошибок, но и даже самого юридического термина "врачебная ошибка". Из-за отсутствия нормативного определения "врачебной ошибки" и пробелов законодательства в этой сфере правоохранительные органы не желают связываться со столь тонкой и сложной проблемой. В результате здравоохранение практически полностью защищено от внешних претензий и неподсудно. Врач в нашей стране всегда прав, даже если это не так. А, как известно, безнаказанность порождает безответственность.
Конечно, большинство врачей в Бурятии — люди знающие и любящие свое дело, работающие на совесть. Если бы это было не так, количество историй, подобных вышеописанным, исчислялось бы не единицами, а тысячами. Однако для двух безутешных в своем горе мам — это весьма слаыйе довод.
Имена одного из погибших детей и его матери изменены по ее просьбе.