Владимир Жаров: журналист, спасатель и путешественник
Известный в Бурятии журналист БГТРК, лауреат премии Ярослава Гашека Владимир Жаров вот уже 30 с хвостиком лет работает на телевидении
Интересно, что это не мешает ему быть еще и настоящим спасателем и заядлым туристом.
О северном детстве
Я родился в Магаданской области. Все детство прошло в пожарной охране, потому что мой отец – офицер-пожарный. Рядом с моей деревней, на прииске имени Максима Горького, была большая пожарная часть, которая занималась не только профилактикой, тушением, но и охраной золотодобывающих объектов. У нас была обогатительная фабрика. И эта военизированная пожарная часть была магнитом, куда сбегались все мальчишки. В их числе был я. Пожарные машины, военнослужащие – всегда были перед глазами. У меня такое чувство, что, когда я впервые открыл глаза, то сразу увидел эту прекрасную красную машину. А еще на территории пожарной части нам, мальчишкам, давали собирать и разбирать оружие времен Великой Отечественной войны.
Мое детство тоже связано с лесом. Мы часто катались на лыжах, бродили по лесам. Вот такое детство – пожарная часть и лес. Сейчас думаю: странно, почему не стал пожарным? Видимо, не судьба.
О жизненных развилках
На Севере родители вступили в кооператив и получили квартиру в Улан-Удэ. Пришлось переезжать. К тому же в Улан-Удэ у нас жила бабушка, которой требовался уход. Спустя четыре года жизни в Бурятии родители вновь вернулись на Север. И даже не из-за денег – им просто очень не хватало малой родины. Потому что тем, кто провел на Севере большую часть жизни, сложно где-то найти место для жизни. Север – это Север. Там воздух даже другой. И вот они вернулись домой, а я поехал во Владивосток. Тогда мне было 15 лет. С этого момента и началась моя взрослая жизнь.
О любви, море и Ленинграде
Моя мама окончила горный техникум, и я по определению должен был стать геологом. Но моей мечтой детства было море. Кстати, эта мечта родилась благодаря моему дяде, маминому брату. Он служил на корабле во Владивостоке с 15 лет. Его взяли юнгой, а потом, после того как он отслужил в армии, остался там работать, как сейчас говорят, по контракту.
Во Владивостоке я поступил в мореходное училище. Море в меня «вошло» органично. Но с геологией у меня связь не прерывалась, я по-прежнему мечтал и о походах, и об экспедициях.
Поступил я на судоводительский факультет, после его окончания работал на судах научной разведки помощником капитана. Отработав положенные четыре года, решил пойти дальше и уехать во второй город своей мечты – в Ленинград. С первого раза поступить не удалось, и, чтобы не возвращаться на Север, я решил годик пожить в Улан-Удэ. Я и не думал, что останусь тут жить. Для себя я твердо решил: только Ленинград. Там я собирался поступать на арктический факультет. То есть меня ждали море и Север: мое детство и моя юность. Но, увы, теперь Арктика для меня – это Байкал.
Мне так и не удалось уехать. Ведь перед самым отъездом я встретил девушку. Не знаю, что внутри меня произошло, видимо, я позволил себе влюбиться. Это меня задержало. Вроде поставил цель, ее нужно добиваться, а здесь вот так получилось. Эта девушка стала моей женой, родила мне сына. Куда я поеду от семьи? Какая Арктика? Тогда нужно было выбирать – или семья, или работа, связанная с экспедициями. Но все же я не терял надежды, что когда-нибудь буду путешествовать.
О деле всей жизни
Я остался в Улан-Удэ и в 1983 году пришел работать на телецентр. Увлечение фотографией толкнуло меня прийти именно сюда. В отделе кадров меня спросили, что я могу. Я ответил, что могу все. «А вот слесарем КИП можешь?». Я говорю: «Смогу!». Я думал, что все просто, нужно что-то разбирать и собирать. Но на деле оказалось, что КИП – это контрольно-измерительные приборы. Мне показали проявочные машины, аккумуляторы для камер, которые нужно ремонтировать и заряжать… и я растерялся. Правда, потом понял, что в принципе ничего сложного нет.
Буквально через год я уже перевелся в операторский цех. Постепенно начал снимать кино. Кстати, тогда процесс обучения проходил на протяжении целого года. В качестве ассистента ты должен был ездить с оператором, учиться. И только потом тебе дают возможность снять самому. Ты снимаешь репортаж, а затем его смотрит специальная комиссия. Они и выдадут вердикт: можешь ты работать или нет.
Спустя некоторое время я понял, что готов к работе журналиста. Написал заявление. Начальство посмотрело, благословило и перевело меня в редакторский состав.
О миссии спасателя
Я общественный спасатель. У нас есть отряд, в который приходят все желающие. Все они где-то работают, чем-то занимаются. Все они спортивные и подготовленные – кто-то занимался туризмом, альпинизмом, другими видами спорта. У всех нас такие увлечения, которые позволяют работать и в тайге, и в других сложных условиях. И когда что-то случается, мы собираемся и выезжаем. Помогаем нашему основному отряду в решении каких-то задач.
Например, мы принимали участие в спасении в аварии на ТЭЦ-1. Кстати, прошлая работа штурманом и любовь к экспедициям мне очень помогает. Это все близко. В спасении мне пригождаются те навыки, которые я приобрел в мореходном училище.
О катастрофе
Самая запомнившаяся спасательная операция – это «Руслан», cамолет, который упал на Иркутск. Был декабрь. Выехали мы в ночь. Когда приехали, там картина была такая… В сознание человека просто все это не укладывалось. Там были огромные разрушения. Много людей. Погибших пассажиров самолета. А рядом с тобой люди, которые с нетерпением ждут от тебя ответа. Когда ты, наконец, сообщишь им, живой их родственник или нет. Я никогда не забуду, как мне пришлось доставать тела погибших
из-под развалин. Находить рваные останки, части тел вместо людей, которых родственники так надеялись увидеть живыми.
Ребята, с которыми мы работали на «Руслане», только приехали из Нефтегорска, где тоже произошло тогда ЧП – страшное землетрясение. Тогда не было еще МЧС, все менялось в то время. Все было по-новому. И эти несчастья стали объединять нас, спасателей. Это подвигло к тому, что мы все стали задумываться о ценностях в жизни. Что самое главное – не деньги, не вещи, а сама человеческая жизнь. Нет ничего дороже.
О великой Памяти
Великая Отечественная война играет важную роль в моей жизни. Дед по маминой линии погиб под городом Харьков. Мои программы, выходящие на телевидении, связаны с историей Великой Отечественной войны.
Я состою в поисковом отряде «Рысь», который занимается тем, что ищет останки погибших солдат. В такие экспедиции мы выезжаем каждый год. Недавно в 11-й раз мы ездили в Подольск, где воевала наша 93-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия. Моя жизнь в большей части связана с памятью о тех, кто подарил нам жизнь.
И многие эти люди оставлены и забыты. Потому что если, к примеру, под Москвой началось наступление, они так и остались лежать на полях сражений. Как-то даже не укладывается в голове то, что не было возможности их убрать и достойно похоронить.
Сейчас, когда мы открываем воронки на полях, видим, что некоторые трупы порой связаны проволокой по несколько сразу. Их небрежно стаскивали прочь с полей и на лошадях, и вручную, для того чтобы освободить земли и посадить там пшеницу.
Мы находим этих погибших солдат. Кто-то из них даже не успел вступить в первый бой, как сразу был смертельно ранен. У кого-то с собой был полный боезапас. А кто-то был вообще безоружным. Позже кого-то из погибших мы узнаем по медальонам, по документам, сохранившимся на месте. Других опознаем благодаря архиву Минобороны.
Честно говоря, это большая, кропотливая работа. И она связана с моей журналистской работой.
О самом главном
Туризм в моей жизни – это самое главное. Я не знаю, что бы я делал, если бы не это увлечение. У меня на работе даже рюкзак «Ермак» стоит с 1983 года. Он напоминает мне о былом походе на Святой Нос, совершенный в 80-х годах. Я сходил в этот поход, а затем сразу пришел в уникальный клуб «Хамар-Дабан». Туда приходили все, кто болел романтикой, песнями, походами, палатками, приключениями. Суббота-воскресенье – стабильно – у нас были за городом какие-то сборы. Мы могли около костра всю ночь просидеть, петь песни, а завтра на работу. Все отпуска я проводил в экспедициях.
Затем в моей жизни был клуб «Вертикаль» от «Бурятэнерго». Я стал ходить уже со взрослыми, опытными туристами. География Бурятии мне близка и по основной работе, и что касается экспедиций. Я считаю, что красивей Бурятии нет ничего. С точки зрения путешественника, туриста – в республике уникальная география: горы, степи, тайга. Все в доступной близости. И, конечно, великий Байкал.
О призвании
Сложно сказать так запросто, что журналистика – это мое призвание. Потому что, когда ты начинаешь вникать во все – в человека, с которым ты познакомился, в ситуацию, с которой сталкиваешься, побывав в экспедиции, ты думаешь: все, это мое. Ты все воспринимаешь близко. Но я до сих пор только учусь, потому что я пока еще не могу передать то, что хочу, в полной мере. Не хватает словарного запаса. Не получается.
То, чем занимаются журналисты, сложно как-то назвать, обозначить. Профессия? Да, возможно. Но, по большому счету, это твое внутреннее состояние, увлечение, твое страстное желание рассказать людям о чем-то хорошем.
Эльвира Долговых, «Номер один».
О северном детстве
Я родился в Магаданской области. Все детство прошло в пожарной охране, потому что мой отец – офицер-пожарный. Рядом с моей деревней, на прииске имени Максима Горького, была большая пожарная часть, которая занималась не только профилактикой, тушением, но и охраной золотодобывающих объектов. У нас была обогатительная фабрика. И эта военизированная пожарная часть была магнитом, куда сбегались все мальчишки. В их числе был я. Пожарные машины, военнослужащие – всегда были перед глазами. У меня такое чувство, что, когда я впервые открыл глаза, то сразу увидел эту прекрасную красную машину. А еще на территории пожарной части нам, мальчишкам, давали собирать и разбирать оружие времен Великой Отечественной войны.
Мое детство тоже связано с лесом. Мы часто катались на лыжах, бродили по лесам. Вот такое детство – пожарная часть и лес. Сейчас думаю: странно, почему не стал пожарным? Видимо, не судьба.
О жизненных развилках
На Севере родители вступили в кооператив и получили квартиру в Улан-Удэ. Пришлось переезжать. К тому же в Улан-Удэ у нас жила бабушка, которой требовался уход. Спустя четыре года жизни в Бурятии родители вновь вернулись на Север. И даже не из-за денег – им просто очень не хватало малой родины. Потому что тем, кто провел на Севере большую часть жизни, сложно где-то найти место для жизни. Север – это Север. Там воздух даже другой. И вот они вернулись домой, а я поехал во Владивосток. Тогда мне было 15 лет. С этого момента и началась моя взрослая жизнь.
О любви, море и Ленинграде
Моя мама окончила горный техникум, и я по определению должен был стать геологом. Но моей мечтой детства было море. Кстати, эта мечта родилась благодаря моему дяде, маминому брату. Он служил на корабле во Владивостоке с 15 лет. Его взяли юнгой, а потом, после того как он отслужил в армии, остался там работать, как сейчас говорят, по контракту.
Во Владивостоке я поступил в мореходное училище. Море в меня «вошло» органично. Но с геологией у меня связь не прерывалась, я по-прежнему мечтал и о походах, и об экспедициях.
Поступил я на судоводительский факультет, после его окончания работал на судах научной разведки помощником капитана. Отработав положенные четыре года, решил пойти дальше и уехать во второй город своей мечты – в Ленинград. С первого раза поступить не удалось, и, чтобы не возвращаться на Север, я решил годик пожить в Улан-Удэ. Я и не думал, что останусь тут жить. Для себя я твердо решил: только Ленинград. Там я собирался поступать на арктический факультет. То есть меня ждали море и Север: мое детство и моя юность. Но, увы, теперь Арктика для меня – это Байкал.
Мне так и не удалось уехать. Ведь перед самым отъездом я встретил девушку. Не знаю, что внутри меня произошло, видимо, я позволил себе влюбиться. Это меня задержало. Вроде поставил цель, ее нужно добиваться, а здесь вот так получилось. Эта девушка стала моей женой, родила мне сына. Куда я поеду от семьи? Какая Арктика? Тогда нужно было выбирать – или семья, или работа, связанная с экспедициями. Но все же я не терял надежды, что когда-нибудь буду путешествовать.
О деле всей жизни
Я остался в Улан-Удэ и в 1983 году пришел работать на телецентр. Увлечение фотографией толкнуло меня прийти именно сюда. В отделе кадров меня спросили, что я могу. Я ответил, что могу все. «А вот слесарем КИП можешь?». Я говорю: «Смогу!». Я думал, что все просто, нужно что-то разбирать и собирать. Но на деле оказалось, что КИП – это контрольно-измерительные приборы. Мне показали проявочные машины, аккумуляторы для камер, которые нужно ремонтировать и заряжать… и я растерялся. Правда, потом понял, что в принципе ничего сложного нет.
Буквально через год я уже перевелся в операторский цех. Постепенно начал снимать кино. Кстати, тогда процесс обучения проходил на протяжении целого года. В качестве ассистента ты должен был ездить с оператором, учиться. И только потом тебе дают возможность снять самому. Ты снимаешь репортаж, а затем его смотрит специальная комиссия. Они и выдадут вердикт: можешь ты работать или нет.
Спустя некоторое время я понял, что готов к работе журналиста. Написал заявление. Начальство посмотрело, благословило и перевело меня в редакторский состав.
О миссии спасателя
Я общественный спасатель. У нас есть отряд, в который приходят все желающие. Все они где-то работают, чем-то занимаются. Все они спортивные и подготовленные – кто-то занимался туризмом, альпинизмом, другими видами спорта. У всех нас такие увлечения, которые позволяют работать и в тайге, и в других сложных условиях. И когда что-то случается, мы собираемся и выезжаем. Помогаем нашему основному отряду в решении каких-то задач.
Например, мы принимали участие в спасении в аварии на ТЭЦ-1. Кстати, прошлая работа штурманом и любовь к экспедициям мне очень помогает. Это все близко. В спасении мне пригождаются те навыки, которые я приобрел в мореходном училище.
О катастрофе
Самая запомнившаяся спасательная операция – это «Руслан», cамолет, который упал на Иркутск. Был декабрь. Выехали мы в ночь. Когда приехали, там картина была такая… В сознание человека просто все это не укладывалось. Там были огромные разрушения. Много людей. Погибших пассажиров самолета. А рядом с тобой люди, которые с нетерпением ждут от тебя ответа. Когда ты, наконец, сообщишь им, живой их родственник или нет. Я никогда не забуду, как мне пришлось доставать тела погибших
из-под развалин. Находить рваные останки, части тел вместо людей, которых родственники так надеялись увидеть живыми.
Ребята, с которыми мы работали на «Руслане», только приехали из Нефтегорска, где тоже произошло тогда ЧП – страшное землетрясение. Тогда не было еще МЧС, все менялось в то время. Все было по-новому. И эти несчастья стали объединять нас, спасателей. Это подвигло к тому, что мы все стали задумываться о ценностях в жизни. Что самое главное – не деньги, не вещи, а сама человеческая жизнь. Нет ничего дороже.
О великой Памяти
Великая Отечественная война играет важную роль в моей жизни. Дед по маминой линии погиб под городом Харьков. Мои программы, выходящие на телевидении, связаны с историей Великой Отечественной войны.
Я состою в поисковом отряде «Рысь», который занимается тем, что ищет останки погибших солдат. В такие экспедиции мы выезжаем каждый год. Недавно в 11-й раз мы ездили в Подольск, где воевала наша 93-я Восточно-Сибирская стрелковая дивизия. Моя жизнь в большей части связана с памятью о тех, кто подарил нам жизнь.
И многие эти люди оставлены и забыты. Потому что если, к примеру, под Москвой началось наступление, они так и остались лежать на полях сражений. Как-то даже не укладывается в голове то, что не было возможности их убрать и достойно похоронить.
Сейчас, когда мы открываем воронки на полях, видим, что некоторые трупы порой связаны проволокой по несколько сразу. Их небрежно стаскивали прочь с полей и на лошадях, и вручную, для того чтобы освободить земли и посадить там пшеницу.
Мы находим этих погибших солдат. Кто-то из них даже не успел вступить в первый бой, как сразу был смертельно ранен. У кого-то с собой был полный боезапас. А кто-то был вообще безоружным. Позже кого-то из погибших мы узнаем по медальонам, по документам, сохранившимся на месте. Других опознаем благодаря архиву Минобороны.
Честно говоря, это большая, кропотливая работа. И она связана с моей журналистской работой.
О самом главном
Туризм в моей жизни – это самое главное. Я не знаю, что бы я делал, если бы не это увлечение. У меня на работе даже рюкзак «Ермак» стоит с 1983 года. Он напоминает мне о былом походе на Святой Нос, совершенный в 80-х годах. Я сходил в этот поход, а затем сразу пришел в уникальный клуб «Хамар-Дабан». Туда приходили все, кто болел романтикой, песнями, походами, палатками, приключениями. Суббота-воскресенье – стабильно – у нас были за городом какие-то сборы. Мы могли около костра всю ночь просидеть, петь песни, а завтра на работу. Все отпуска я проводил в экспедициях.
Затем в моей жизни был клуб «Вертикаль» от «Бурятэнерго». Я стал ходить уже со взрослыми, опытными туристами. География Бурятии мне близка и по основной работе, и что касается экспедиций. Я считаю, что красивей Бурятии нет ничего. С точки зрения путешественника, туриста – в республике уникальная география: горы, степи, тайга. Все в доступной близости. И, конечно, великий Байкал.
О призвании
Сложно сказать так запросто, что журналистика – это мое призвание. Потому что, когда ты начинаешь вникать во все – в человека, с которым ты познакомился, в ситуацию, с которой сталкиваешься, побывав в экспедиции, ты думаешь: все, это мое. Ты все воспринимаешь близко. Но я до сих пор только учусь, потому что я пока еще не могу передать то, что хочу, в полной мере. Не хватает словарного запаса. Не получается.
То, чем занимаются журналисты, сложно как-то назвать, обозначить. Профессия? Да, возможно. Но, по большому счету, это твое внутреннее состояние, увлечение, твое страстное желание рассказать людям о чем-то хорошем.
Эльвира Долговых, «Номер один».
