Истина, которой нет
Состоялся показ новой постановки Буряад театра «Наадан»
Феномен Сергея Левицкого в Русском драматическом театре зародил надежду на меняющуюся ситуацию в театральном мире Бурятии, на переход от чего-то застарелого и неживого к настоящей магии на сцене, как это должно быть в «храме искусства». «Номер один» решил посмотреть, как обстоят дела в Бурятском драматическом театре, или, как театр себя нынче именует – Буряад театре. 16 октября состоялся показ нового спектакля «Наадан».
Выбор этой постановки для анализа обусловлен несколькими причинами. Во-первых, спектакль поставлен по мотивам романа Федора Достоевского «Игрок», то есть это классика. Но классика в новой современной интерпретации: спектакль ставила команда из Москвы – молодой режиссер Владимир Бочаров и хореограф Мария Сиукаева.
Этот факт можно рассматривать как попытку театра привлечь в его стены новую аудиторию, что весьма актуально для учреждения. Ведь Буряад театр все-таки имеет свою особенность – это национальный театр, в котором спектакли идут на бурятском языке. И на сегодняшний день аудитория театра – это в большинстве своем люди старшего поколения: бабушки, дедушки, что, в общем-то, показ 16 октября и подтвердил: 80% пришедших составляли представители почтенного возраста. Ввиду очевидных причин театру нужно взращивать новую аудиторию, иначе его залы вскоре просто-напросто опустеют.
Во-вторых, «Наадан» можно назвать если не пластическим, то спектаклем, где хореография играет большую роль. И, опять же. речь идет о современной хореографии. Язык пластических спектаклей интересен свободой интерпретацией: зритель словно вовлечен в некую игру, в которой за жестами и движениями он должен разглядеть важный для него посыл. То есть зритель волей-неволей начинает думать, а ведь это и есть цель любой постановки. У нас в Бурятии пластические спектакли – большая редкость. В основном их ставит Евгения Герасимова, и делает это гениально, однако они происходят раз в несколько лет. Поэтому «Наадан» в таких условиях становится настоящей находкой для любителей этого театрального жанра.
Ну что ж, после получасового ожидания зрителей впустили в зал. Для начала отметим перевод постановки на бурятский язык – к удивлению, он доступен для понимания даже «среднестатистическому буряту», который, как правило, «понимает, но не говорит».
По замыслу Владимира Бочарова, в первом акте сосредоточен весь психологизм постановки. Московский режиссер также видел в нем некий кинематографичный налет. Разворачивающиеся на сцене действия вызывают отдаленные ассоциации с корейскими фильмами, конечно, не дорамами, а, например, с картинами Пак Чан Ука. Эти ассоциации появляются ввиду странной интонации персонажей, неприятного смеха, который то и дело сотрясает тела героев, по ощущению света и цвета на сцене. Однако является ли это плюсом? В этом кинематографичном налете прослеживаются, скорее, некие стереотипы западного человека, которым является Владимир Бочаров, в отношении азиатского народа, то есть бурятов, это свидетельствует об отсутствии глубины заложенных посылов. Ведь буряты и корейцы, равно как и китайцы, японцы и т.д., – это совершенно разные народы.
В «Игроке» Достоевского главным героем является Алексей Иванович, в романе описывается история и причины его пагубной страсти к азартным играм, а затем нравственное падение. И в этом заключен весь психологизм и вся драма произведения.
В «Наадан» Бочарова, по словам самого режиссера, главным персонажем стала… бабушка Антонина Васильевна, хотя появляется она лишь во втором акте и большую смысловую нагрузку не несет. Сам же Алексей Иванович в спектакле – персонаж крайне блеклый и как будто незавершенный. В нем нет энергии, и он теряется на фоне «громкой» бабушки и более сложного и яркого персонажа Полины. И в такой интерпретации довольно сложно понять, в чем драма и вообще смысл постановки.
«Наадан» – это спектакль, который доказывает, что никакие цепи и акробатические приемы, стилизация под корейский или японский триллер не замаскируют отсутствие глубокой мысли и не создадут на сцене магию, которая заставляет зрителя рыдать, смеяться и сопереживать. А появляется она тогда, когда на сцене живет Истина. Когда на сцене говорят о том, что близко и важно для зрителя.
Кстати, декорации и костюмы героев также выглядят, по меньшей мере, странно. Выполненные в стиле минимализма, возможно, по задумке авторов они имели цель сконцентрировать внимание на героях, на их словах. Однако глаз зрителя то и дело останавливается на этой странности и несоответствии. Полина в таком наряде выглядит, как школьница, а наряды бабушки и мадемуазель Бланш, простите, иначе как ночнушками не назовешь.
Единственный плюс, который можно наблюдать в Буряад театре, – это хороший коллектив актеров, не боящийся экспериментов. Это дает шанс на прорыв, который, надеемся, в театре все же произойдет.
Соня Матвеева, «Номер один».
Выбор этой постановки для анализа обусловлен несколькими причинами. Во-первых, спектакль поставлен по мотивам романа Федора Достоевского «Игрок», то есть это классика. Но классика в новой современной интерпретации: спектакль ставила команда из Москвы – молодой режиссер Владимир Бочаров и хореограф Мария Сиукаева.
Этот факт можно рассматривать как попытку театра привлечь в его стены новую аудиторию, что весьма актуально для учреждения. Ведь Буряад театр все-таки имеет свою особенность – это национальный театр, в котором спектакли идут на бурятском языке. И на сегодняшний день аудитория театра – это в большинстве своем люди старшего поколения: бабушки, дедушки, что, в общем-то, показ 16 октября и подтвердил: 80% пришедших составляли представители почтенного возраста. Ввиду очевидных причин театру нужно взращивать новую аудиторию, иначе его залы вскоре просто-напросто опустеют.
Во-вторых, «Наадан» можно назвать если не пластическим, то спектаклем, где хореография играет большую роль. И, опять же. речь идет о современной хореографии. Язык пластических спектаклей интересен свободой интерпретацией: зритель словно вовлечен в некую игру, в которой за жестами и движениями он должен разглядеть важный для него посыл. То есть зритель волей-неволей начинает думать, а ведь это и есть цель любой постановки. У нас в Бурятии пластические спектакли – большая редкость. В основном их ставит Евгения Герасимова, и делает это гениально, однако они происходят раз в несколько лет. Поэтому «Наадан» в таких условиях становится настоящей находкой для любителей этого театрального жанра.
Ну что ж, после получасового ожидания зрителей впустили в зал. Для начала отметим перевод постановки на бурятский язык – к удивлению, он доступен для понимания даже «среднестатистическому буряту», который, как правило, «понимает, но не говорит».
По замыслу Владимира Бочарова, в первом акте сосредоточен весь психологизм постановки. Московский режиссер также видел в нем некий кинематографичный налет. Разворачивающиеся на сцене действия вызывают отдаленные ассоциации с корейскими фильмами, конечно, не дорамами, а, например, с картинами Пак Чан Ука. Эти ассоциации появляются ввиду странной интонации персонажей, неприятного смеха, который то и дело сотрясает тела героев, по ощущению света и цвета на сцене. Однако является ли это плюсом? В этом кинематографичном налете прослеживаются, скорее, некие стереотипы западного человека, которым является Владимир Бочаров, в отношении азиатского народа, то есть бурятов, это свидетельствует об отсутствии глубины заложенных посылов. Ведь буряты и корейцы, равно как и китайцы, японцы и т.д., – это совершенно разные народы.
В «Игроке» Достоевского главным героем является Алексей Иванович, в романе описывается история и причины его пагубной страсти к азартным играм, а затем нравственное падение. И в этом заключен весь психологизм и вся драма произведения.
В «Наадан» Бочарова, по словам самого режиссера, главным персонажем стала… бабушка Антонина Васильевна, хотя появляется она лишь во втором акте и большую смысловую нагрузку не несет. Сам же Алексей Иванович в спектакле – персонаж крайне блеклый и как будто незавершенный. В нем нет энергии, и он теряется на фоне «громкой» бабушки и более сложного и яркого персонажа Полины. И в такой интерпретации довольно сложно понять, в чем драма и вообще смысл постановки.
«Наадан» – это спектакль, который доказывает, что никакие цепи и акробатические приемы, стилизация под корейский или японский триллер не замаскируют отсутствие глубокой мысли и не создадут на сцене магию, которая заставляет зрителя рыдать, смеяться и сопереживать. А появляется она тогда, когда на сцене живет Истина. Когда на сцене говорят о том, что близко и важно для зрителя.
Кстати, декорации и костюмы героев также выглядят, по меньшей мере, странно. Выполненные в стиле минимализма, возможно, по задумке авторов они имели цель сконцентрировать внимание на героях, на их словах. Однако глаз зрителя то и дело останавливается на этой странности и несоответствии. Полина в таком наряде выглядит, как школьница, а наряды бабушки и мадемуазель Бланш, простите, иначе как ночнушками не назовешь.
Единственный плюс, который можно наблюдать в Буряад театре, – это хороший коллектив актеров, не боящийся экспериментов. Это дает шанс на прорыв, который, надеемся, в театре все же произойдет.
Соня Матвеева, «Номер один».
