Мыслить телом

26 марта на сцене Бурятского драматического театра состоится премьера спектакля «Дон Кихот», который ставит режиссер Олег Юмов по пьесе Михаила Булгакова
A- A+
Для работы над постановкой театр пригласил Игоря Григурко, основателя театра пластической драмы «ЧелоВЕК», известного своими необычными постановками и множеством наград. О грядущей премьере, «ЧелоВЕКе», пластическом театре и новом поколении Игорь Леонидович рассказывает в рубрике «Автопортрет».

«Дон Кихот» – это хулиганство

Из Улан-Удэ я уехал в 2004 году. А в последний раз я был здесь в 2016 году, когда приезжал работать над постановкой «Когда падают горы» Саяна Жамбалова в театре бурятской драмы. Сейчас же я работаю над другой постановкой театра – «Дон Кихот».

Конечно, когда я приезжаю в Улан-Удэ, всегда старюсь встретиться с родственниками, друзьями, учениками, которые остались здесь. Но так как большую часть времени занимают репетиции, порой эти встречи происходят на бегу, едва ли не «запрыгивая в поезд».

Иногда хочется сходить на ту или иную улицу, посмотреть, что изменилось. Да, город стал другим. Что-то мне просто не нравится и даже возмущает, а что-то радует.

Планов вернуться в Улан-Удэ нет, мой дом обустроен в Санкт-Петербурге, где я живу с семьей. Но я готов возвращаться сюда в качестве туриста или просто отдыхающего, а также в качестве режиссера по пластике.

«Дон Кихот» – это не классическая драма в том понимании, к которому мы привыкли, это гротеск, хулиганство, но в хорошем смысле этого слова. Моя задача – создать пластическое пространство в спектакле.

Что мне любопытно в этой постановке, так это эклектика, смешение, синтез разных стилей, направлений: здесь бурятская народная культура смешивается с испанской, присутствует реслинг, пантомима, стрип-данс, танцевальный стиль Майкла Джексона, трюки, акробатика и многое другое.

Очень нравится работать с актерами театра, это универсалы, которые никогда не отказываются от того, что предлагает режиссер. Никто не говорит, «я не хочу, не буду». Если надо, они делают, пробуют. Это желание работать, открыть в себе что-то новое – здесь это присутствовало всегда.

Не везде такое желание можно видеть. Да, некоторые актеры могут отказаться, бывает и в грубой форме. Кому-то достаточно выйти на сцену, произнести свои слова и уйти. А здесь живой театр, сильная команда, которая может на самом деле свернуть горы. Все зависит от режиссера. Но я так понимаю, с каждым новым спектаклем уровень становится выше.

«Взрыв идет из Сибири»

У меня есть ощущение, что современный театральный мир сейчас стоит у какой-то новой черты. Должен произойти переход в совершенно новое качество театрального пространства. Я не могу четко выразить это ощущение, но оно есть.

Ощущение внутреннего кризиса в театрах, потому что, с одной стороны, есть какие-то порывы, но они единичные. А с другой стороны, то, что происходит в театрах от Урала и на запад, все очень… странное, особенно в столичных театрах.

Раньше, какой театр в Москве или Питере ни возьмешь, всегда аншлаг, билетов нет, а сейчас есть только отдельные проекты, которые стоит смотреть, а в общей массе – 80 или 90 процентов – они вызывают вопросы.

На этом фоне можно видеть, как много интересного происходит от Урала до Владивостока. Много талантливых людей и неожиданных постановок происходит в Сибири, что очень подпитывает Запад. И я думаю, что взрыв происходит именно здесь. У нас здесь все живое, настоящее.

Нам с давних времен кажется, что там, в Москве, Санкт-Петербурге, все гениальное, и мы стремимся к этой планке, хотя придумали ее сами. И стараемся, и достигаем каких-то уровней, к которым там уже никто не стремится.

Какие региональные театры можно выделить? В Новосибирске «Красный факел», «Старый дом» любопытные постановки делают, и там возникло много маленьких независимых театров, которые тоже интересны. В Омске – Центр современной драматургии. Очень интересно стал работать ТЮЗ в Екатеринбурге, в Красноярске тоже ТЮЗ.

В Улан-Удэ, из того, что я видел, это Бурятский драматический театр, а слышал очень много о театре русской драмы и очень рад за них.

«Пластических театров сегодня нет»

Основа драматического театра – это слово, а в пластическом театре – это тело. Мы говорим телом, хотя для меня пластический театр – универсальный театр, и актеры в нем умеют не только владеть телом, но и петь, прекрасно говорить, играть на инструментах и так далее.

Да, это «молодая» профессия, но все зависит от спектакля. Молодые могут вытворять разные фокусы, и все восхищаются их физической формой, но чем старше, тем артист глубже, тем интереснее за ним наблюдать. Старшее поколение одним движением пальца может сказать больше, чем молодой талантливый актер.

К сожалению, мы утратили педагогов, которые могли бы передать эти знания. Они ушли из этой жизни, люди, которые возглавляли пластические театры, тоже ушли, а кто-то бросил это дело, и все это зачахло.

В свое время была специальность «актер-режиссер пластического театра», но в 2002 году ее ликвидировали. В России было набрано несколько курсов на эту специальность. Нам повезло, потому что мы были уже на четвертом курсе и получили дипломы, а в том же Екатеринбурге, Новосибирске ребята были на втором курсе и их перевели на актеров драмы.

Пластических театров сегодня почти нет. Все, что называют пластическим театром, им не является – как правило, это больше хореография, пантомима и так далее.

«Тяжелая ноша»

Сегодня появилось много хорошей, талантливой молодежи в области драматургии и режиссуры – новое поколение. Я не могу делать какой-то анализ, могу сказать только про своих друзей и их детей. Они появились как раз в 90-е годы – не очень простые времена, когда мы старались жить, экспериментировать, а дети были всегда с нами и видели все это. И сейчас, когда им под 30 лет, они очень интересно мыслят, иногда думаешь, почему они в свои 30 умнее тебя?

Выросло новое поколение менеджеров, которые могут заняться продвижением, сделать то, чего нам в свое время не хватало. Отсутствие такого человека, продюсера, директора, который мог бы взять на себя технические, хозяйственные, финансовые вопросы, который мог бы двигать театр с гастролями, репертуаром, выступлениями и так далее – это главная причина, почему в 2010 году театр «ЧелоВЕК» пришлось закрыть.

Этими вопросами последние два года в театре занимался я и очень устал, к тому же я не умею это делать. Я умею показывать продукт, а для его продвижения нужен профессионал. Мне приходилось отвечать за 24 человека, и это была серьезная ноша. Мы не были государственными, у нас не было субсидий, спонсоров. Были люди, которые помогали, но они не могли все время помогать.

Это сейчас стало проще с фестивалями, грантами. Сейчас большое внимание уделяется независимым, частным театрам, предоставляются субсидии, тогда этого не было.

Это очень тяжело, когда у тебя есть 24 человека, а у них есть дети, которых надо кормить, свои проблемы. А еще надо ставить спектакли, а для этого нужно время и определенное художественное пространство, чтобы думать, искать, а у тебя его нет. Я четыре года в театре «ЧелоВЕК» ничего не ставил, я превратился в человека, который отвечает за хозяйственные, технические вопросы.

Когда театр закрылся, я, конечно, переживал. Не буду лукавить, было тяжело, я полгода ходил в трансе. Но потом работа затянула, и мне стало легче. Сейчас я отвечаю только за себя, за свою работу и стал получать удовольствие.

Я не знаю, почему «ЧелоВЕК» брал награды и был популярным. Мне кажется, в первую очередь, все, что мы делали, это было честно, на пределе, и, самое главное, нам это нравилось. Нам было важно, чтобы зритель нас понимал. И зритель, видимо, понимал и принимал по-человечески.

«Мы остались семьей»

Сейчас все равно все занимаются любимым делом – театром, кино. С остальными членами театра мы периодически встречаемся. Мы остались семьей. Мы можем ругаться, расходиться, но мы столько съели соли вместе, что стали родными, и в радости, и в горести мы вместе. 

Мы празднуем все дни рождения наших детей, а порой это бывает по три раза в месяц, потому что у каждого актера уже по двое детей, а у некоторых есть даже внуки. Продолжаем общаться, даже будучи в разных городах и странах.

У нас с женой два сына: старшему – 29 лет, младшему – 8. Младший заканчивает первый класс, к творчеству у него все предрасположено, он любит это дело. А старший окончил Санкт-Петербургскую академию телевидения и кино, он – режиссер мультимедиа-программ. Тоже занимается творчеством, только в сфере кино.

В перерывах между проектами я стараюсь находиться дома с семьей и просто отдыхать: валяться, гулять, играть с младшим, спорить со старшим. Стараюсь отвлечься и вообще не думать про театр. И это помогает восстановиться. Мозги и тело отдыхают, набираются новых сил и энергии.

Тема, которая меня всегда интересовала, – поиск гармонии. Гармония – это когда все в балансе, не только взаимоотношения, но и цветовые, пространственные моменты.

Сейчас эта тема ближе к теме покаяния. Покаяние от слова «покой», когда что-то тебя раньше будоражило, злило, выводило из себя, а сейчас ты к этому относишься спокойнее. И смотришь на все по-другому. Все на самом деле просто в этой жизни. Все спрашивают: «Что делать?», а я бы спросил: «Что дальше?».

Екатерина Лонская, «Номер один».
© 2012 — 2024
Редакция газеты GAZETA-N1.RU
Все права защищены.